«никогда, тайно или явно, не будет заниматься или поручать заниматься чеканкой монет».
Один из редких случаев наказания высокопоставленного фальшивомонетчика известен нам из истории Франции начала XV века. В течение долгих лет графиня Иоанна Булонская и Овернская в подвале собственного замка в Тулузе в специально оборудованной мастерской чеканила поддельные монеты, лично наблюдая за работой своих ремесленников. В 1422 году её мастерская была обнаружена.
Предприимчивая графиня оказывается за решёткой, её дальнейшая судьба неизвестна.
Мы не знаем того, какая участь постигла подручных графини. Но вряд ли им повезло больше, чем монетных дел мастерам английских баронов при Генрихе I, которые по приказу своих господ занимались подделкой монет.
В дальнейшем чеканщики монет «поумнели», они стали запасаться письменным распоряжением своих господ на изготовление фальшивых денег, снабжённым их печатями. Именно так поступил в 1350 году монетных дел мастер Якоб Швет из Кенигсберга.
Маркграф Бранденбургский Людвиг I 12 июля 1347 г. ввёл новый монетный порядок. Из марки серебра (куска серебра весом 14,5 лотских унций) изготовлялось теперь 28 шиллингов и 4 пфеннига, всего 340 пфеннигов. В указе Людвига говорилось: «Никто, ни христиане, ни иудеи, не должны делать монет. Кто будет пойман за этим занятием, будет судим как фальшивомонетчик и повешен».
Любые действия самого маркграфа, связанные с выпуском монет, по тому же указу имели законную силу «при поддержке государственного совета и совета сословий». В нашем случае ведение денежного хозяйства определялось именно советом сословий (за два года до этого совет сословий отклонил порядок устранения системы ежегодного изъятия монет и выпуска новых, открывавшей возможности ухудшения качества монет). Но доходы, получаемые в ходе изъятия монет, уже не удовлетворяли Людвига. 1 января 1350 г. он приказал Якобу Швету, не определяя веса монет и содержания в них серебра, чеканить из марки серебра 35 шиллингов или 420 пфеннигов. Три дня спустя мастер получил и письменное распоряжение.
Это распоряжение, сделанное за спиной совета сословий, было открытым фальшивомонетничеством. Людвиг приказывал монетному мастеру из Кенигсберга превратиться в фальшивомонетчика, если вспомнить его же закон двухлетней давности. Якоб Швет мог, вероятно, уклониться от выполнения этого приказа. Но, конечно, своя рубашка ближе к телу, да и откуда он мог знать, согласовано ли решение маркграфа с кем бы то ни было или нет. Во всяком случае он принял приказ к исполнению и взялся за чеканку.
Почти год в маркграфстве ходили фальшивые пфенниги, пока 30 ноября 1350 г. совет сословий не предъявил обвинения Якобу Швету в подделке денег. Якоб смог доказать, что действовал по указанию маркграфа. И все равно суд решил, что виновен именно Якоб Швет, и выслал его из страны.
В тех случаях, когда можно было доказать, что фальшивомонетчик действовал ради личного обогащения, судьи теряли бдительность. Здесь же надо было всего-навсего ответить на вопрос «как?». И тогда для толпы устраивалось настоящее представление.
Покарать смертью
Мастер монетного двора и его помощники издавна относились к числу самых опытных ремесленников. Повседневное общение с драгоценными металлами, которое доверялось им, покрытые тайной для большинства людей средневековья и начала нового времени выплавка и легирование металлов, а главное – сверхъестественная власть над людьми золота и серебра ставили чеканщиков монет в особое положение в тогдашнем обществе. К тому же мастера монетных дел по своему статусу не входили, в цеха и имели дело непосредственно с правителями или с магистратом. Особенно тщательно города следили за тем, чтобы их монетных дел мастера имели рекомендации и во всяком случае происходили из полноценных семей, по крайней мере не были внебрачными детьми, прошли положенное четырехлетнее обучение. Лишь после этого на правах подмастерьев они вступали в братство чеканщиков монет.
Работа гравера, выполнявшего рисунок на образце монеты, с которого делали отпечатки, доверялась особенно искусным и почётным мастерам работы по золоту. В Нюрнберге XVI века таким гравером был Венцель Ямнитцер (1508-1585 гг.), ставший «названным» членом Большого совета и действительным членом Малого совета этого города. Дело отца продолжил его сын Ганс.
И тем не менее фальшивомонетчиками становились именно представители этих двух профессий. Письменные свидетельства говорят о том, что чаще всего мастер-монетчик и его подмастерья являлись единственными фигурами, замешанными в подделке монет. Конечно, ни в какие времена этот вид преступлений не был исключительной привилегией только одной профессиональной группы. Тем большая опасность исходила от этих преступлений для городов, для герцогств, княжеств и графств, для всей империи.
Строгие предписания для монетного ремесла во многих местах с течением времени становились все гибче благодаря прежде всего неутихающему стремлению местных властей нарушить имперские правила. Местный властитель предпочитал видеть на своём монетном дворе не столько безусловно честных, сколько понятливых людей.
Указ императора Максимилиана II (правившего и 1564-1576 гг.) от 13 октября 1571 г. должен был в очередной раз навести порядок в монетных дворах. По этому указу привилегии подмастерьев-монетчиков должны были распространяться только на тех, кто прошёл обучение исключительно в указанных имперских мастерских и носил в процессе обучения «дурацкие колпаки». Но к этому времени ни один из правителей не был готов действовать в соответствии с этими предписаниями. Подмастерья лишь приносили присягу соблюдать имперские правила чеканки монет, а уже в следующем веке на княжеских монетных дворах появились представители других профессий. В свою очередь, и некоторые мастера монетных дел сменили свою профессию.
Естественно, на первых порах этот процесс в меньшей степени затронул города, находившиеся в непосредственном подчинении императору. Они следовали принятым в империи правилам чеканки монет вплоть до начала Тридцатилетней войны, когда, обгоняемые событиями, присоединились к этому недоброму занятию, чтобы не упустить последней возможности выжить.
Нет материалов для сравнений, которые позволили бы выявить местности, где промысел подделки денег был наиболее распространён. Мы можем только показать, как со временем постоянно растут количество «монетных преступлений», власть и влияние буржуазии и потребность в деньгах. Из документов городского совета и других нюрнбергских хроник мы узнаем, что между 1414 и 1584 годами только в этом городе было раскрыто 20 случаев изготовления фальшивых монет, в которых участвовали монетчики, мастера по золоту, менялы, владельцы постоялых дворов, один ткач, один оружейник, один мясник, один художник и т. д.
При Карле Великом, во времена, когда деньги играли и хозяйстве страны сугубо подчинённую роль, удовлетворялись тем, что разговаривали с разоблачённым фальшивомонетчиком сквозь зубы, в худшем случае ставили ему клеймо на лоб. Возникший в начале XIII века свод законов Саксонии – самый значительный юридический документ средневековой Германии – даёт уже совершенно иные оценки: «Если монетчик изготовляет фальшивые монеты с тем, чтобы пустить их в оборот, он рискует своей шеей». Речь шла о виселице. В Китае за те же преступления живьём закапывали в землю, в Японии распинали на кресте.
Уже к концу XIII века к фальшивомонетчикам стали применяться ещё более жестокие наказания. У Данте мы читаем о горькой жалобе мастера Адама из города Бреши а, урождённого англичанина, о его страданиях в аду, куда он попал с костра, на который, в свою очередь, его привела стезя фальшивомонетчика. Сюжет заключался в том, что Адам по поручению графов Гвидо, Алессандро и Агинольфо из Романьи подделывал золотые гульдены с изображением Иоанна Крестителя с содержанием золота в 3 карата вместо 21 и за это был публично сожжён в 1281 году. В суде его высокопоставленные хозяева отказали ему в поддержке. Даже в аду мысли о мщении не покидают Адама. Он знает, что Гвидо из Романьи уже в аду. Но Адам, мучимый жаждой, уже не способен сделать ни шага, адская справедливость свершилась.
