— Значит, так, — заключил Дмитрий. — Здесь неспокойно, а нам еще возвращаться домой. Поэтому сейчас ат'ты, — он намеренно употребил слово из языка дгаа, — получат те, кто может из них стрелять. А в Дгахойемаро я всех обучу владеть и ат'тамй и б'бух. У нас еще будет много битв и много оружия, — голос его сейчас звучал совсем по-товарищески, — и каждый получит громкую палку!
Хмурое молчание повисло над поляной не более двух-трех секунд. Затем юноши зашептались, зашевелились, нa лицах их опять появились улыбки.
— Ты верно говоришь, тхаонги, — ответил за всех Мгамба. — У тебя мудрая голова. Мы все согласны.
Двали засмеялись, закивали головами, и в их глазах уже не тлела зависть к вчерашним смертникам…
Теперь надлежало посетить вождя и воздать ему благодарность за радушный прием и ночлег.
Староста Двингагги, сутулый высокий старик, встретил Дмитрия, Н'харо и Мгамбу на пороге своей хижины. Это означало, что они здесь желанные гости. Многочисленное семейство сидело вокруг очага, жадно вдыхая запах варившейся в котле каши. Они потеснились, освобождая гостям почетные места напротив полукруглого входного отверстия.
От еды отказались, не сговариваясь; только сушеные лесные орешки приняли с благодарностью, но у Дмитрия тут же защипало в носу. Он поперхнулся, закашлялся, завистливо косясь на спутников, с видимым удовольствием сосредоточенно разжевывающих мелкие коричневые стручки.
— У них что, глотки луженые?!
— Хой, хой, хой! — поблагодарили гости.
Теперь, покончив с обязательными церемониями, можно было приступать к разговору.
Староста, невозмутимый и торжественный, говорил степенно, однако размеренная речь его все же не могла совсем скрыть беспокойство.
Плохи дела, говорил он, а будут хуже. Равнинные появляются все чаще, их уже не просто прогнать, потому что сперва приходят вооруженные. Так началось после того, как люди Д'жгоньи сожгли два стойбища Железного Буйвола…
— О-о-ох! — поддержали главу селения родичи. Здесь, в Двингагги, равнинных пока еще не было, но скоро доберутся и сюда, как добрались до Тгумумбагши. У людей дгавили плохие мысли в головах, руки не могут работать. Равнинных много, как их не пустишь, если придут? У них оружие, как их прогонишь? А кому нужны в доме злые чужаки, а?
— О-о-ох! — плачущий вздох полутора десятков людей.
Что делать, нгуаб'дгге? Не отвечай второпях, не надо! Скажи там, в Дгахойемаро, пусть подумают старики, пусть дгаа мвами решит…
— Хой! — откликнулся Дмитрий.
Наступал полдень, время прощания.
И уже выйдя за изгородь гостеприимного поселка, Дмитрий почувствовал странное, сосущее чувство. Ничего вроде особенного, а все же, все же…
Сырой, невесть откуда упавший туман погасил яркое с утра солнце, непостижимо быстро окутал горы, лес и землю. Идущие впереди воины ныряли в него, словно в молоко, и делались почти неразличимы. В этом колеблющемся белесом сумраке нгуаб'дгге вдруг показалось, что он снова один, совсем один на всю сельву.
Всего лишь на миг накатило это чувство, но миг тот был долог и ознобен…
Тут же, к счастью, недоброе томление отхлынуло.
Что за сопли, лейтенант?! Вон, впереди, чавкает грязь под ногами Мгамбы. Вон, позади, горячо дышит Н'харо…
Ты не один, Димон! Но отчего же так тревожно?
Дед, подскажи, а?..
— Все правильно, сынок, — отозвался откуда-то из белой пелены Дед. — Верь себе, Димка. Будь начеку!
— Быть начеку! — приказал нгуаб'дгге, и приказ, от воина к воину, ушел взад и вперед по цепи.
А мгновение спустя, словно озверев от негодования на упущенную возможность, в тумане заколотились истерические автоматные очереди. Затявкали карабины. Ухнули гранаты: одна, другая, третья!
Туман подставил, туман и выручил! Не будь его, цепочка воинов дгаа была бы расстреляна в упор. Но он помог и врагам дождаться выгодного момента, подманив идущих поближе к поджидающей их засаде…
— Все налево! За мной! Не отставать! — приказал Дмитрий, отпрыгивая с тропы.
Заросли молоденького бамбука расступались неохотно, хватали за волосы, за набедренную повязку. Бежать вслепую оказалось нелегко, дыхание сбивалось, и свист, ориентирующий воинов, получался тихоньким и сиплым. Если бы не туман, дорогу можно было бы очистить огнем, но попробуй-ка сейчас разобрать, где свои, где чужие…
— Быстрее, быстрее! Все сюда!
Они не успели одолеть и сотни метров, как почти в упор грянул залп, потом еще, и кто-то из бегущих вслед за нгуаб'дгге со стоном рухнул в туман.
Плюхнувшись животом в грязь, Дмитрий пополз обратно.
Неужели окружены? Хреново, ежели так…
Это была скверная, паническая мыслишка, гибельная и для него, и для всего отряда, и он сумел усилием воли прогнать ее прочь…
Какое еще окружение? Противник сам мечется, как дерьмо в проруби, ни хрена не видя!
…Землянин лежал, затаившись за огромным корневищем, выставив «дуплет» перед собой. Мокрая накидка противно липла к телу. Он попробовал было выползти из грязной лужи туда, где повыше и посуше, но тотчас плюхнулся обратно: над головой вновь зацвиркали пули…
Чу! Шепот впереди. Зовут? Точно, зовут.
Похоже, кажись, на говорок Миколы, та же тарабарская лингва. Дмитрий тихонько посвистел. В ответ — тоже негромкий свист. Свои?..
Ну-ка!
Осторожно, согнувшись вдвое, Дмитрий перебежал к соседнему дереву. Опять шепот? Он заторопился. Он даже чуть не отозвался, позабыв об осторожности. Но в этот миг чуть левее от него неведомо почему треснул гнилой сучок, и оттуда, куда он чуть было не рванул в открытую, на треск полыхнула очередь.
— Мать твою! — бормотнул сквозь зубы нгуаб'дгге.
И замер.
А когда там, откуда стреляли, сквозь туман проступили неясные очертания приподнявшегося человека, вскинул «дуплет» и спокойно, как на учениях, нажал на спуск.
Выстрел. Вскрик. Шуршат кусты под рухнувшим телом.
Получил, скотина! А теперь — лучиком их, лучиком!
Тонюсенькая огненная ниточка вытянулась из под-ствольника, вспорола зашипевшую пелену и прорезала ближние кусты. Там взвыли, захрипели. Грохнуло наобум несколько суматошных, неприцельных выстрелов, и все смолкло.
Он подождал немного. Ни звука.
Тогда Дмитрий вложил два пальца в рот, и туман перебаламутило лихим разбойничьим посвистом. Плевать, что он сейчас выдает себя врагу с головой! Зато и свои поймут безошибочно. Никому — ни на Земле, ни на Валькирии! — не под силу свистануть так, кроме того, кого обучал этому, стоя на голубятне, сам старый Даниэль Коршанский!
Пару мгновений спустя в ответ,негромко заклекотала не живущая в лесу горная птица г'ог'ия.
Затем раздался приглушенный голос Н'харо:
— Тхаонги? Брат?!
Похоже, все пункты устава вылетели сейчас из боль-шой головы сержанта, и Дмитрий принял это
