— Слушаюсь, Шамиль Асланович.
Почти сразу же на экране возникла суета. Солидные люди, терпеливо ожидавшие назначенного на сегодня приема, освобождали удобные кресла, одевались, негромко переговариваясь и косясь на глазок камеры слежения, брали под мышки папки и, кивнув на прощание Зиночке, покидали помещение.
Впрочем, господин Салманов больше не глядел на экран.
Он думал. И нервничал, как это случалось всегда, если происходило что-либо непредвиденное, не очень понятное, но, несомненно, важное.
Серьезность поступившей информации он склонен был оценить как ЧП категории «А-1», никак не менее, и вовсе не из-за очередной аварии в глубинах Галактики. Такое, увы, бывает нередко, и с этим приходится мириться. Но далеко не каждая авария способна повлечь за собою такие последствия, какими чревато крушение «Вычегды».
Вместе со всем экипажем учебного космофрегата сгинул во Внешних Мирах, на забытой Богом и людьми планете Валькирия лейтенант Коршанский Д.А., по терминологии, принятой в узких кругах, — Принц. Этот факт неоспорим и несомненен, и только круглый идиот, каковых в вышеупомянутых узких кругах все-таки немного, станет отрицать, что гибель мальчишки является фактором политическим…
Но если так, отчего Компания доныне пребывала в неведении? Ведь регистр-датчики, вживляемые в грудь каждому, допущенному к космоперелетам, перестают действовать в момент прекращения физической жизнедеятельности носителя! Сигнал прерывается мгновенно, а спустя день-другой на табло в управлении кадров космофлота гаснет соответствующая лампочка.
Никто из окружения Хозяина не посмел бы скрывать гибель Принца от Президента. И несложно представить, что началось бы в Лох-Ллевенской резиденции, узнай там о крушении «Вычегды». Но ведь ни на что подобное нет и не было даже намека! И это при том, что в президентском окружении достаточно людей, лояльных Компании, и любая вспышка активности Старика была бы немедленно зафиксирована и отражена в донесениях…
Но, но, и опять-таки но! Тишина и благолепие. Значит…
А вот вариантов «значит» совсем немного. Их, собственно говоря, всего два.
Вариант первый, крайне маловероятный.
Президент умер. Возраст, в общем-то, позволяет предположить и такое. Но о столь неординарном событии господину Салманову стало бы известно максимум через полчаса, поскольку именно Компания в порядке благотворительности спонсировала приобретение Лох-Ллевеном новейшего оборудования, разработанного ею, и специалисты, обслуживающие сложнейший медицинский корпус, в первую очередь — реаниматологи, не могли бы не быть в курсе, даже решись шустрые мальчики из Администрации до времени утаить от Федерации скорбную новость.
Вариант второй. Управление кадров Космофлота данными о «Вычегде» располагает, но пока что придерживает их в каких-то собственных целях. Тоже не очень вероятно. Но других версий нет, а в сущности, и быть не может.
Следовательно…
Вот именно это, «следовательно», господин Салманов и собирался выяснить немедленно.
Приглушенно загудел аппарат внутренней связи, штуковина несерийная, чудовищно дорогая, зато позволяющая общаться с немногими своими абонентами, совершенно не опасаясь прослушивания и подсматривания.
— Шамиль Асланович, Пятый на проводе, — проинформировала безотказная, как «наган», Зиночка.
Господин Салманов не стал благодарить ее, нарушая тем самым правила, им самим установленные в отношениях с персоналом. Он резко развернулся к большому, вмонтированному в стену экрану, только что аспидно-черному, а ныне изукрашенному зигзагами цветных помех, и насупился.
Ровно пять секунд спустя помехи исчезли, открыв взору Председателя совета директоров огромный, богато, но без вычурности декорированный кабинет, краешек необозримого рабочего стола, ноги официального бюста и на их фоне — хозяина всей этой роскоши, удивительно интеллигентного на вид военного, украшенного изысканным серебром шевелюры, черепаховыми очками и канительным золотом генерал-полковничьих погон.
Генерал-полковник был заметно встревожен. Судя по всему, он никак не ждал этого вызова. Но держать марку он, следует признать, умел.
— Ба, Шамиль! Здравствуй, дорогой мой… — начал он тоном весьма уважительным и чуть-чуть дружеским, но ни в коей мере не фамильярным.
И был перебит на полуслове.
— Ты на кого работаешь, мудило? — негромко, но до крайности выразительно осведомился господин Салманов. — Ты на кого, я спрашиваю, работаешь?..
— Я… но… позвольте… — лицо генерала неописуемо быстро теряло интеллигентность. — Разрешите… я…
— Я ничего тебе не позволю, животное, — все так же тихо и яростно цедил Председатель, не обращая никакого внимания на сбивчивый лепет военного. — Даю тебе три секунды на то, чтобы ты, падло, назвал мне хоть одну причину, по которой тебя стоило бы оставить жить до завтра…
— Нет… Первый… я, нет, но… я же, — бегая глазами по углам кабинета, забормотал генерал- полковник, и вдруг, сделавшись до синевы бледным, принялся суетливо расстегивать застежки на кобуре. — Вот увидите!.. Я докажу!.. Я сейчас же, сейчас же!.. И чтобы никто!..
Замочки упорно не поддавались. И Шамиль Асланович, для приличия выждав с полминуты, счел возможным прервать подзатянувшийся спектакль, тем паче что забавным все это было только в первый, ну и, пожалуй, в четвертый разы.
— Прекрати истерику, говнюк, — тон его вроде бы не изменился, но опытное ухо военного, судя по всему, уловило все же некие нюансы, поскольку лицо его начало вновь приобретать интеллигентный, хотя и до крайности жалостный вид. — И отвечай, как у попа на исповеди.
Молчание.
— Я что, неясно выразился?
— Я иудаист, — печально признался золотопогонник и для убедительности шмыгнул носом. — Ортодоксальный.
— Один хрен, — убежденный агностик Шамиль Салманов доброжелательно улыбнулся. — Значит, как у раввина на гиюре. Ну! Я жду…
— А что, собственно, вы имеете в виду? — осведомился Его Превосходительство Первый заместитель начальника управления кадров Космофлота. — Если можно, уточнили бы…
Надо полагать, рыльце у него было в пушку преизряд-но, и он никак не хотел подставляться сверх необходимого.
Салманов укоризненно покачал головой.
— Слышь, ты, обсос неприятный, с тобой что, нельзя по-хорошему? Кто тебя вообще в генералы вытащил, невоеннообязанного, а?
— Вы, Шамиль Асланович! — без запинки отрапортовал седовласый.
— Нет, пацан, не я, — Председатель совета директоров вновь покачал бритой головою. — Не я, а люди. Серьезные, достойные люди. Мои друзья, между прочим. И что с тобой будет, уёбище, если они узнают о твоих художествах, а?
На вновь разинтеллигентневшем лице сидящего за громадным столом великомученика в мундире появилась смертная тоска. Возможные варианты он представлял отлично, благо с воображением проблем не испытывал.
Дольше воспитывать Пятого не стоило. Дело могло дойти до инсульта, как с его предшественником.
— «Вычегда»! — бросил Салманов, сжалившись. Лицо генерал-полковника просияло. Он, очевидно, ожидал чего-то много худшего.
— Вопрос с «Вычегдой», господин Салманов, держу на личном контроле! Наверх ничего не рапортовал!
— А мне?
