— Пусть Дгобози живет! Такова моя воля!
Шумок прокатился по толпе. Люди качали головами.
Как же не понимает нгуаби — уже почти бывший нгуаби! — что его воля бессильна там, где повелевает В'аарг-Таанга?
Если он откажется добить поверженного, это сделают за него иные, но вина все равно ляжет на его душу, и судьба изгнанника не минует его…
— Мне жаль, нгуаби, — нарушил молчание дгаанга, и сорвавшийся голос подтвердил, что он не лжет, — Нам всем жаль. Но никому не под силу изменить то, что завещано Безликой…
«Никому не под силу, тхаонги», — подтвердила слеза, скатившаяся по изуродованной рубцами щеке Убийцы Леопардов.
«Никому не под силу, земани», — плеснуло горечью от затвердевших скул ефрейтора Мгамбы.
«Никому не изменить, любимый», — ни для кого иного не слышно вскрикнула Гдламини.
Вот как?
Дмитрий Коршанский, лейтенант Космодесанта, усмехнулся.
— Разве я не пришел с белой звездой?
— Это так, нгуаби, — бережно, словно при беседе со смертельно больным, ответил дгаанга. — Но воля Ваарг-Таанги неизменима. Ни для кого…
— Так знайте же, добрые люди дгаа! — рыку Дмитрия сейчас, пожалуй, позавидовал бы и крутой черпак Н'харо, не говоря уж о подполковнике Михайлевском. — Уже собрался было я воссесть на белую звезду, — палец его вознесся в небо, — когда призвала меня к себе Ваарг-Таанга! И сказала она, что смягчилась душа ее, — к рыку примешался отчетливый всхлип, — и не угодно ей отныне право мг'га'мг'гели!
— Хо-о-о… — охнула площадь.
А затем шумно, с гулким просвистом вздохнула, словно громадный, загнанный долгим бегом гривастый оол.
Невозможные, непредставимые слова выпустил на волю нгуаби, и людям нужно было хоть сколько- то времени, чтобы осмыслить услышанное, а осмыслив — поверить.
Не поверить никто даже и не подумал посметь.
Ведь Д'митри-нгуаби — человек дгаа, а люди дгаа никогда не лгут в своем кругу. Если он говорит, значит, так оно и было там, в заоблачной Выси, откуда принесла его белая хвостатая звезда…
И — кроме того — разве найдется в любом из миров, хоть верхнем, хоть нижнем, безумец, способный солгать, исказив волю Безликой Ваарг-Таанги?!
Люди дрожали. Они не умели найти слов, способных выразить чувства, обуревавшие их, всех вместе и каждого в отдельности. И только дгаанга, обязанный саном говорить за всех, заставил себя преодолеть оцепенение.
— Если так, — взгляд его метнулся к стонущей кучке плоти, копошащейся на земле, — то пусть презренный живет! Слава милосердной Ваарг-Таанге!
— Хой! — взревела толпа, получившая наконец ясное указание, что думать и кого восхвалять. — Хой, Безликая, хой!
Дмитрий гулко прокашлялся, требуя тишины.
— Кстати, о Ваарг-Таанге…
Это, наверное, было уже излишество. Грешно дурачить простаков и младенцев. Но дикое нервное напряжение рвалось на волю, требуя выхода. И он уже не мог остановиться.
Он рассказывал о Безликой, о том, как она была одета и украшена, чем угощала его в последнюю встречу; его, что называется, несло, и образ Ваарг-Таанги наливался красками, становясь в чем-то даже трогательно-беспомощным…
— … и не было бы никого прекраснее ее в Выси, если бы завистливые демоны не оторвали ей руки!
Исчерпавшись до дна, Дмитрий умолк. И улыбнулся.
Что ни говори, а порой вовсе не вредно быть полнейшим атеистом. Как Дед. И, оказывается, как он сам.
В счастливые глаза Гдлами нельзя было смотреть без риска ослепнуть. И Н'харо, и Мгамба, и М'куто-Следо-пыт уже стояли рядом, готовые заключить своего нгуаби в объятия…
Но прежде, чем к друзьям, Дмитрий шагнул к Дгобози.
— Вставай! Ну! Вставай!
Никакого ответа. Только стоны и невнятное бульканье.
Пришлось просто поднять козла, ухватив за чуб.
— Живи, — сказал Дмитрий. — И помни!
В мутных зрачках шевельнулось понимание. Губы дрогнули.
— Что? Что он сказал, тхаонги? — Убийца Леопардов, не удержавшись, протиснулся поближе. — Ты слышал?
Дмитрий пожал плечами. Нет, он не расслышал. А жаль.
— Мг'мгели, — кричал Дгобози ему в лицо. — Бойся меня, ибо я — твоя смерть!
Глава 6. СЕКИРА ПРИ ДРЕВЕ
ВАЛЬКИРИЯ. Котлово-Зайцево. 25 февраля 2383 года
Вокруг вопило, блеяло и беззастенчиво пахло. Удивляться не приходилось. Единственным достоинством «обезьянника», именуемого также и Утту-Квыла-Кью-Нгандуани-Ыга-Быббз-Йинхака, что, как известно, означает Пресветлая Столица Нгандвани, Подобно Родинке на Щечке Красавицы Озаряющая Собою Вселенную, во все времена оставалось умиляющее душу умение не пытаться выглядеть лучше, чем есть, а, напротив, пребывать в первозданном виде.
Нельзя, между прочим, исключать, что иному из любителей особо извращенной экзотики здесь могло бы что-то даже прийтись по нраву. Но только в гомеопатических дозах и, очень желательно, из окна герметически закупоренного экскурсионного автобуса.
Так, проезжая по Каиру, досужие зеваки, сумевшие накопить кредов на тур средней стоимости, взахлеб восторгаются гнедой громадиной университета Аль-Азхар, сиреневым нильским простором и таинственными, плохо различимыми на расстоянии усыпальницами прославленного Города Мертвых. Им хорошо! Они рано утром прибыли в Порт-Саид и уже вечером отбудут, взяв курс на Хайфу. Они слушают курчавого, приторно-любезного гида, щелкают затворами стереокамер и, мня себя первооткрывателями, требуют позволить им погулять на вольной воле. Им отказывают, ссылаясь на правила, установленные полицией, а они в ответ неумело бунтуют, вслух проклиная тупое самодурство диких африканских сатрапов.
Дурашкам невдомек: лишь благодаря заботливым сатрапам им не дано узнать, как воняет прокисшая от наплывов застарелого дерьма набережная великой реки; их не подрежут кривыми ножами, истерично взывая к Аллаху милостивому, милосердному, бородатые мусульманские студенты, чинно гуляющие после лекций около ворот сокровищницы исламских наук. А уж ближе, чем на километр, к древним глиняным склепам сердобольные сатрапы их и подавно не подпустят, поскольку даже светлому шейху Эль-Мансуру, покровителю вшивых и чесоточных, неведомо, какую заразу можно подхватить от стаи оборванных нищих, подстерегающих в кладбищенской тиши опрометчивого прохожего…
Показав мстительный язык добродушному полицейскому на выезде из города, искатели приключений покидают Каир веселые, довольные и чуточку пьяные от впечатлений. Спустя неделю, уже дома, они хвалятся перед соседями своими сказочными подвигами в злачных местах седой, как само время, Земли Фараонов. И лишь те, кто сумел узнать настоящую страну Миср, кто высидел там хотя бы годик и
