– Легко сказать… – вздохнула я.
– Да я все понимаю, – погладила меня по голове тетя Липа. – Ты не думай, что я старая и ничего не смыслю в твоих делах. Очень даже смыслю! И всегда буду на твоей стороне! – добавила она еле слышно.
Я прижалась к ней. Настоящее ощущение родного дома – теплый, уютный запах тети Липы. Она всегда была со мной, и, наверное, больше всех я скучаю именно по ней. Потому что точно знаю – ей всегда до меня есть дело!
Когда я спохватилась, звонить ребятам было уже поздно, а вскоре вернулась мама…
В этот день в театре спектакля не было, и потому репетировали на сцене. Матильда ввела меня в пустой и почти темный зал и усадила в двенадцатом ряду.
– Ты до конца-то выдержишь? – шепотом спросила она.
– Конечно! Мне же интересно!
– Значит, домой вместе поедем! Пока!
И она подбежала к режиссеру, который сидел в пятом ряду. С ним рядом сидела еще какая-то немолодая полная женщина. А на сцене появился знаменитый артист Олег Журавский, игравший Мотькиного отца. Журавский много снимался в кино, за ним бегали толпы поклонниц, он был красивый мужчина и прекрасный актер. Мотька еще по дороге объяснила мне, что сегодня они будут репетировать сцену, в которой Мэгги пытается объяснить отцу, почему он не должен жениться на Лью, красавице- журналистке и для этого плетет о ней фантастические небылицы. А отец то верит, то не верит дочери.
У меня от волнения за Мотьку гулко билось сердце.
Но вот она выбежала на сцену. У меня даже дух захватило, такая она была красивая. И ведь никакого грима…
Я поняла, это талант! Я не раз дома слышала, что даже некрасивая талантливая актриса запросто может сойти за ослепительную красотку. А бездарная красавица на сцене кажется куда менее красивой. Значит, Мотька и впрямь очень талантлива! Но это была уже не Мотька, дочка московской почтальонши и неведомого отца, нет, это была прелестная юная американка Мэгги, капризная, избалованная дочка богатых, разведенных родителей. Пьеса была очень веселая, и я получала громадное удовольствие, несмотря на то что режиссер нередко останавливал актеров, что-то объяснял, показывал, горячился… Я и не заметила, как недалеко от меня села какая-то женщина. Я взглянула на нее случайно и сразу узнала. Это была Елена Викторовна Коноплева, известная артистка, учившаяся в театральном училище вместе с моей мамой. Она тоже взглянула на меня.
– Аська? Ты? – прошептала она.
Я кивнула. Как раз в этот момент Меркулов что-то громко объяснял Журавскому.
– Что ты здесь делаешь?
– Смотрю! Матильда – моя лучшая подруга!
– Ах да, это же Тата ее рекомендовала Илье… Поразительно талантливая девочка!
Честно говоря, в ее тоне послышалось тайное недоброжелательство, или мне просто показалось?
– Постой, Тата что-то говорила, будто ты живешь теперь в Париже?
– Да, но я приехала на месяц… Елена Викторовна, а вы сегодня будете репетировать?
– Да, у нас одна сцена с Олегом…
– Леля, ты уже здесь? – закричал Меркулов. – Иди сюда!
Кивнув мне на прощание, Елена Викторовна направилась к нему… Вот она, кстати, из тех не блещущих красотой женщин, которые на сцене могут быть совершенно обольстительными. Мне было жутко интересно посмотреть, как они играют с Мотькой, не потеряется ли Мотькино юное вдохновение рядом с ее отточенным мастерством. Но сегодня мне не удалось этого увидеть.
В какой-то момент объявили перерыв и запыхавшаяся взмокшая Мотька подбежала ко мне.
– Ну как? – выдохнула она, плюхаясь рядом со мной.
Я молча показала ей большой палец.
– Правда?
– Мотька, у меня нет слов! Видела бы ты себя! Ты на сцене такая красивая, ужас просто!
– Правда? Ты правду говоришь, не просто так?
– Мы же договорились – я говорю тебе всю правду.
Мне страшно понравилось. И пьеса, по-моему, чудная!
– Аська! Мне так важно было это услышать, – тихо призналась она.
– И, между прочим, Елена Викторовна сказала, что у тебя поразительный талант!
– Кому она сказала?
– Мне!
– Интересно… А мне казалось, она меня недолюбливает!
– Почему?
– Не знаю, просто нутром…
– А, печенкой чуешь?
– Ну да…
– Не знаю, может, она тебя и не любит, но признает твой талант…
– Ой, Аська, брось, не надо про талант, а то еще сглазишь…
– Знаешь, Моть, мне так интересно посмотреть весь спектакль, с начала до конца, в костюмах, в декорациях…
– Посмотришь, бог даст! А как тебе Журик?
– Кто? – не поняла я.
– Журик! Так Журавского все зовут. Он классный актер! И очень хорошо ко мне относится.
– Ты в него влюблена?
– Влюблена? Да ты что! Он же старый. Да и вообще, мне сейчас не до любви.
– А, кстати, Олег тебя видел?
– В театре? Нет, что ты! Я только тебе доверяю. Меня даже Степанида не видела. Да, ты ей между прочим не говори, что была на репетиции, а то такой вой поднимет, ладно?
– Ладно, Моть, а где тут туалет?
– Идем! – вскочила Мотька и выбежала в фойе.
Я думала, она поведет меня за кулисы, но нет, мы вбежали в туалет для зрителей. Там было тихо и чисто.
Когда мы вышли оттуда, нам навстречу попался Яков Леонидович.
– О! Попугайки-неразлучницы! – приветствовал он нас.
– Яков Леонидович, как Гуля? – спросила Матильда.
– Очень неважно, к сожалению, – с грустью произнес он. – Я был недавно в больнице, говорил с врачом…
Он все-таки думает, что это отравление. Хотя совершенно непонятно, чем она отравилась.
– Но она вне опасности? – спросила я.
– Будем надеяться, будем надеяться.
В этот момент Матильду кто-то позвал, и она убежала.
– Ах, какая девочка, – проговорил Яков Леонидович, вытирая лысину платком. – Такой талант рождается не часто… Ей пятнадцать, а она готовая актриса.
Нет, еще, конечно, техники, мастерства, но это придет…
Придет! Я думаю, если все будет благополучно, мы же, театральные люди, ужасно суеверны, поэтому я плюю три раза через левое плечо, так вот, если все будет хорошо, Матильда станет сенсацией сезона. Ну, иди в зал, а то сейчас начнется…
Я вернулась на свое место. Но репетиция пока не возобновилась. Мне было так радостно за Мотьку, хотя я понимала, что ей будет ох как нелегко! Я выросла в актерском доме и знала, что театр – отнюдь не храм. Там кипят такие страсти, там столько зависти, интриг, недоброжелательства… Я помню, сколько слез пролила из-за всего этого мама…
Но тут началась репетиция, и я забыла обо всем. Матильда еще репетировала сцену с бабушкой, ее
