Маша дрожащей рукой набрала номер.
– Жека? Как хорошо, что я тебя застала! Жека, умоляю, приезжай немедленно ко мне. Это очень важно, да, если хочешь, вопрос жизни и смерти… Спасибо! – Она положила трубку. – Он сейчас приедет! Он живет совсем близко!
Действительно, минут через двадцать в дверь позвонили. Маша побежала открывать.
– Ну что тут, сестренка?
– Идем на кухню!
– Э, да у тебя гости с утра пораньше. Только что-то уж больно молоденькие!
– Жека, познакомься! Это Ася, это Олег! А это мой брат…
Жека сел за стол.
– Ну, выкладывайте, что тут у вас?
– Жека, происходит какая-то чертовщина, и помочь нам можешь, наверное, только ты!
И она с нашей помощью поведала брату всю эту странную историю. Он слушал молча, не перебивая.
А потом произнес со вздохом:
– Мне это не нравится. От этой истории очень скверно пахнет! Честно говоря, я уже слышал в театре шепоток, что ты со своим характером можешь напакостить этой Матильде. Но, с другой стороны, чего только ни болтают в театре… Сама знаешь… А что касается подпиленной доски… То мнения разделились. И только дядя Леша, наш самый старый мастер, однозначно утверждает, что она подпилена… Но вот кому это нужно? А может, это не к Матильде относится. А например, к Коноплевой. Может, кто-то хочет подставить Коноплеву? Или Журика?
– Жека, но ведь на этом мостике пляшет именно Матильда, а не Коноплева и не Журавский.
– Тоже верно.
– А ты сам как думаешь, была доска подпилена?
– Я? Да, я верю дяде Леше на сто процентов!
– Выходит, все это не бред?
– Выходит, так. Что ж, хорошо уже то, что мы знаем о том, что кто-то хочет навредить Матильде. Я, со своей стороны, могу пообещать, что буду лично проверять все, что касается декораций. А вы внушите Матильде, чтобы ничего не ела и не пила в театре, кто бы ее ни угощал. Пусть кто-то из вас привозит ей еду и питье из дому и отдает прямо в руки. Можно это организовать?
– Конечно! – воскликнула я.
– Отлично! И вообще, пусть соблюдает осторожность. Так что, если это кто-то из театра, мы его выведем на чистую воду.
– Извините, а можно, чтобы с Матильдой на репетиции кто-то приходил? Например, я или ее двоюродная сестренка?
– Это не меня надо спрашивать… Хотя я поговорю с Яшей, уверен, он разрешит. Тем более, Меркулову сейчас ни до чего дела нет, он как безумный. Пока премьеру не сыграют, он не очухается. Ну что ж, будем действовать! Обменяемся телефонами на всякий случай, а то мало ли что я вдруг услышу, а вы, к примеру, увидите…
Маша все это время пребывала в глубочайшей задумчивости. Но вот она встряхнулась, посмотрела на часы.
– Друзья мои, мне пора собираться. У меня скоро репетиция.
– Да, да, нам тоже пора! – сказала я.
– Маша, ты меня в театр подбросишь? – спросил Пузиков.
– Женечка, у меня времени впритык…
– Мы вас довезем! – вызвался Олег. – Без проблем!
– А вы на машине?
– Да!
– Повезло мне! – улыбнулся Пузиков.
Мы все вышли во двор. Додонова села за руль, помахала нам на прощание и укатила.
– Это твоя машина? – ахнул Пузиков, когда Олег открыл свой джип «Чероки». – Откуда?
– Отец подарил, – пожал плечами Олег.
– А кто же твой отец?
– Бизнесмен, – ответил Олег, – американский бизнесмен.
– Американский? А что ж ты тут делаешь?
– Учусь.
– И на кого, если не секрет?
– На журналиста.
– А на фиг тебе наша журналистика в Америке?
– Да я живу здесь, мы же русские… Я тут с бабушкой.
По дороге Пузиков все расспрашивал Олега о его планах, но вот мы свернули к служебному подъезду театра.
– Стоп! – заорал вдруг Пузиков. – Это что значит?
Чуть поодаль была припаркована красная «Мицубиси» Маши Додоновой. С зеленой обезьянкой на ветровом стекле. И номер был ее.
– Ну и что это такое, я вас спрашиваю? – растерянно пробормотал Пузиков. – Она же сказала, что ей некогда… Что она спешит в театр… Ничего не понимаю.
– Да, более чем странно… – озадаченно почесал в затылке Олег.
– Погодите, но ведь она знает, что мы сюда приедем… – сообразила я. – А давайте сделаем так, чтобы сигнализация завыла! – предложила я, вспомнив Валеркин маневр.
– Идея! – кивнул Пузиков и, подойдя к машине, что было сил рванул дверцу.
Машина не издала ни звука.
– Странно, Машка никогда не забывает ее включать… Ладно, пойду поищу ее… Не нравится мне это, доложу я вам! Стоп! Ася, Олег! Глядите!
– Что! Что такое?
– Гляньте-ка, у этой обезьяны глаза какие!
– Какие? Желтые! – присмотрелась я.
– Это не Машкина машина. Точно! У Машкиной обезьяны глаза голубые. Я это точно помню! Я сам ей ее подарил, так что спутать не мог. И чехлы! У Машки темно-серые, а у этой светло-серые. Это не Машкина машина!
Мы с Олегом переглянулись. Что это? Брат пытается выгородить сестру?
– Не смотрите на меня так! – все понял Пузиков. – Я вовсе не пытаюсь выгородить Машу… Эй, Олег, дай-ка мне твой сотовый! Я сейчас позвоню ей. – Он мгновенно набрал номер. – Маша? Да, я. Маша, тут очень странная история. У театра стоит твоя машина! То есть не твоя, но такая же и с твоим номером. Нет, я вовсе не сошел с ума, вот ребята рядом, все в точности, как у тебя, и обезьянка, только вот глаза у нее желтые. Как у кого?
У обезьяны! Да? Ты так считаешь? А что, может, и правда… Ладно, Манечка, не волнуйся! Мы все, что нужно сделаем! Это такие ребята… Ладно, Манечка, беги!
Он вернул телефон Олегу.
– Что ваша сестра сказала? – спросил Олег.
– Велела немедленно вызвать милицию! Может, и правда?
– Нет, – решительно возразила я.
– Почему?
– Потому что мы совершенно не знаем, с кем имеем дело! И тогда обязательно поднимется шум, от которого больше всех пострадает как раз ваша сестра!
– А ты, кажется, права… В театре все становится известным и все переворачивается с ног на голову! Мы должны сначала выяснить, кто же так ненавидит Машку, что идет на преступление… Но здесь торчать не нужно! Во-первых, холодно, во-вторых… Ладно, идемте!
– Куда?
