реанимации.
— Значит, так, — сказал Мусе доктор, — в палату не соваться! Будешь околачиваться возле! Если кто-нибудь что-нибудь спросит… Ах да, ты же любому голову задуришь! — усмехнулся он. — Ну, счастливо!
Итак, Муся добилась своего! Она будет охранять любимого человека от покушений на его жизнь!
Глава 14. МУСЬКА
Виктоше было немного грустно одной. Муська осталась сторожить Медынского, а ей куда податься? Она подошла к автомату и позвонила Ленчику, но его мама ответила, что он на занятиях по карате. «Какая же я дура, — подумала Виктоша, — чем заниматься всякой ерундой, лучше бы тоже записалась в секцию карате. И Ленчик был бы рядом, и карате всегда пригодится. Ну, ничего, решила она, — на следующей неделе обязательно запишусь!» В кармане валялся еще один жетон, и она позвонила Дарьке.
Та только что пришла домой.
— Тошка? Приезжай, я одна!
— А мама где?
— Где! На работе!
— Ладно, сейчас приеду!
— Ну, что нового? — спросила Виктоша, войдя в квартиру.
— Да так, кое-что, — неопределенно ответила Даша. — А где Муська?
— Муська? В больнице!
— Ой! А что с ней?
— Ты что, ничего не знаешь? — удивилась Виктоша.
— А что я должна знать?
— Медынского избили!
— Кто?
— Передали — какие-то подростки!
— Где передали?
— И по телеку и по радио! Не слыхала?
— Нет!
— Он теперь лежит в больнице, ему операцию сделали.
— А при чем тут Муська? Хотя погоди… Она, по-моему, в него влюблена, верно?
— Верно! — подтвердила Виктоша. — Только я тебе ничего не говорила, ты сама догадалась!
— Естественно, — пожала плечами Даша, — я и вправду сама догадалась. Так она что, возле него дежурит?
— Именно!
— Она там всех загипнотизировала?
— Нет!
— А как же ее пустили? У него же, наверное, родственники есть?
— Никого у него нет! Он один!
— Но все равно…
— Понимаешь, я ее к дяде Семе отвела, он Медынского оперировал. Слышала бы ты, как они разговаривали! Отпад! Она сразу быка за рога взяла, без всяких там гипнозов! Я знаю, говорит, что состояние его не очень тяжелое, только вы, Семен Евсеевич, никому про это не говорите, ни милиции, ни журналистам! Пусть думают, что он при смерти! — Зачем? — ахнула Даша.
— Вот-вот, дядя Сема то же самое спросил. А она — пусть его враги думают, что он вот-вот умрет, тогда, может, они не станут лезть в больницу и убивать его там.
— Надо же, умная какая!
— Не то слово! Дядя Сема подумал и спрашивает: Значит, ты считаешь, что это не случайное совпадение? А Муська ему отвечает: Конечно, нет! Тогда дядя Сема у нее спрашивает: А ты не хочешь милиции все рассказать? — Нет, — говорит, — ни за что! Я хочу только, чтобы вы разрешили мне дежурить у его палаты. Я сразу почувствую, если кто-то придет со злом. Тогда дядя Сема так пристально на нее посмотрел и спрашивает: Ты что, экстрасенс? — Нет, — отвечает Муська, — пока нет, но я владею гипнозом и чувствую, если кто-то распространяет зло, — тут она покраснела как рак, — особенно если это касается Всеволода Григорьевича. Дядя Сема опять на нее посмотрел, засмеялся и сказал, что разрешает ей сегодня подежурить. Вот она там и осталась.
— Обалдеть! — только и смогла сказать Даша. — А тебя оттуда, значит, выставили?
— Ага! Дядя Сема сказал, что в больнице и так слишком много народу околачивается. Знаешь, я не ожидала, что он так серьезно к Муське отнесется. Ну ладно, а что у тебя? Нашли искусствоведку?
— Почти! — и Даша поведала троюродной сестре свои сегодняшние похождения.
— Это уже кое-что! — заметила Виктоша.
— Но теперь надо ждать, когда она из-за границы приедет! Целую неделю! Слушай, Тошка, а что ж Муська — так и собирается торчать все время в больнице, без подмены?
— А я знаю? Договорятся как-нибудь с дядей Семой. Она уже ни о чем не думала, ей лишь бы дорваться до своего возлюбленного Сев очки! Ненормальная просто!
Муся в оцепенении сидела в коридоре. Мимо ходили люди, врачи, медсестры, посетители. Все с некоторым недоумением взирали на совсем юную девушку, сидящую возле отделения реанимации в белом халате, белой косынке, но без всякого дела. В больнице это производило странное впечатление, но все проходящие мимо словно натыкались на какой-то невидимый барьер, окружавший загадочную девушку, и тут же напрочь забывали о ней. Поэтому никто ее не отвлекал, не лез с разговорами. Так прошло несколько часов. Девушка сидела все в той же позе. Потом вдруг к ней подошел доктор Смолянский и сказал:
— Нельзя же так, Муся! Пойди проветрись, съешь что-нибудь, а я пока сам подежурю!
— Спасибо, Семен Евсеевич, но мне не хочется!
— Муся, а дома не будут волноваться?
— Нет, мои за город к тете поехали, вернутся только завтра!
— И ты намерена до завтра так сидеть? Может, хоть в туалет сходишь?
Муся вспыхнула.
— Спасибо! Посидите здесь пять минут, я сейчас вернусь!
Она вскочила и бросилась в конец коридора.
«Вот дуреха, — подумал доктор. — Влюблена по уши в этого журналиста, а сама как маленькая! Беда с этими женщинами, пойди пойми их!» Когда Муся вернулась и снова села на свое место, он, ничего не сказав, ушел и через десять минут вернулся с бутылкой кока-колы и бутербродами в целлофановом пакете.
— На, подкрепись, подруга!
Муся с благодарностью взглянула на него.
— Спасибо! — тихо проговорила она. — Я потом, ладно?
— Дело твое, — пожал плечами доктор. — Все, подруга, я ухожу. Если что поднимай тревогу.
— Семен Евсеевич, — тихо сказала Муся, — а милиция охрану не поставила?
— Нет, они сочли это нецелесообразным, поскольку, по их мнению, тут не заказное преступление, просто случайное злостное хулиганство.
— Понятно, — пробормотала Муся. — Значит, ты всю ночь будешь здесь?
— Если можно.
— Ладно, разрешаю! Утром я заеду, хоть у меня завтра свободный день!
— Большое, большое вам спасибо!
— Не за что, чудачка!
