— Как?
— Понимаешь, раньше он со мной общался как с равной, как с другом, а сейчас как с внучкой, хоть и большой, но внучкой. Как бы сверху вниз.
— А может, он на тебя за что-то сердится?
— Нет, что ты! Если он сердится, он сразу говорит, никогда зла не держит.
— Тогда, может, он… зазнался?
— Зазнался? Вряд ли, не похоже на него! Он, конечно, любит иногда прихвастнуть, но чтобы так зазнаться… Нет. Ерунда!
— Слушай, Аська, ты говоришь, что он стал рассеянный?
— Да. И чуть отвлечется от разговора, так и кажется, что мысли его где-то витают.
— Я знаю, в чем дело! — твердо заявила Мотька.
— Да? И в чем же?
— Он влюбился!
— Влюбился? Дед? Да ты что?
— А что? Он же сам поет: «Любви все возрасты покорны!»
— Ну мало ли что он поет! Нет, не может быть! Какая там любовь? Он же, как ни крути, все-таки старый!
— Ну и что? А старики, по-твоему, не влюбляются?
— Не знаю, но представить себе, что дед влюбился… нет, не могу…
— А спорим?
— Да на что спорить?
— Ни на что, просто так. Ты сама посуди, Аська. Вот рассказали бы тебе все то же самое про того же Митю, так ты бы сразу сказала: ясное дело, он влюбился. Просто тебе странно, что Игорь Васильевич может влюбиться.
— А тебе не странно?
— Ни чуточки.
— Почему?
— Потому что он красивый. И в него вон сколько женщин влюбляются. Почему же он не может влюбиться?
— Ну, вообще-то, наверное, может… Но я все равно не думаю. Тут что-то другое…
— А может, и другое, — согласилась вдруг Мотька. — Ладно, перекинемся в нардишки?
— Давай!
Только мы сели играть, как в комнату заглянула тетя Липа.
— Ася, возьми Лорда к себе, а то он только под ногами путается, народ туда-сюда ходит, бедный пес совсем изнервничался. А еще лучше, пойдите погуляйте с ним.
Мы переглянулись, жалко было бросать игру, но Лорда тоже жалко.
— Ладно, потом доиграем. Пошли.
Когда мы вышли на площадку, из Альбининой квартиры как раз выходил Николай Николаевич.
— Вот гляжу на вашего пса, какой же красавец.
В этот момент из лифта вышел не кто иной, как Гриша.
При виде милиции он побледнел и спросил охрипшим голосом:
— Что случилось?
— Квартиру Альбины Федоровны ограбили! — сказала я.
— Как? А она, она не пострадала?
— В каком смысле? — заинтересовался Николай Николаевич.
— Она жива-здорова?
— Да. А позвольте спросить, кто вы? Документы у вас имеются?
— Конечно, вот, пожалуйста! — Гриша достал паспорт и отдал Николаю Николаевичу.
— А вы, девушки, что тут застряли? — спросил Николай Николаевич. — Идите себе гуляйте, вон ваш красавец уже рвется на волю. Ступайте, ступайте!
Ничего не попишешь, пришлось уйти.
— Аська, это кто, Гриша был?
— Да.
— Не похож на вора. И потом, что он, псих, что ли, соваться прямо в пасть милиции? Как ты считаешь?
— А может, это отвлекающий маневр? Я, мол, чистенький, никого не боюсь.
— Возможно. Надо бы все-таки разузнать, кто он такой. Знаешь, милиция милицией, а мы со своей стороны должны тоже это дело не бросать, тем более мы отчасти виноваты.
— Это в чем же мы, интересно, виноваты? В том, что один раз предотвратили ограбление? Кстати, тогда, ночью, воры могли бы еще больше унести.
— А все же мы ведь знали и не предупредили.
— Нет, я предупредила, что какой-то тип возле ее двери терся, и еще раньше мы хотели предупредить письмом, но она замки поменяла, вот мы и решили, все в порядке.
— Так ты что, не хочешь больше этим делом заниматься?
— Нет, почему, хочу.
— Да, Аська, ты там не слыхала, воры ключами дверь открывали или взломали, а?
— То-то и оно, что ключами.
— Вот и выходит, что Гриша этот очень подозрительный.
— Почему?
— Потому. Сама подумай, всего несколько дней, а новые ключи уже у воров. А Гриша-то этот у Ненормы и днем и ночью бывает. Значит, имеет полную возможность снять слепки с ключей.
Глава XI
ХУДОЖНИК-ВОРЮГА?
В сквере первыми, кого мы увидели, были Митя с Джонни и Костя.
— Ой, ребята! — воскликнула Мотька. — Ненорму ограбили!
— Когда?
— Сегодня днем.
И мы во всех подробностях рассказали им и про ограбление, и про мой допрос, и про наши подозрения.
— Да, — согласился Костя. — Гриппа этот очень подозрительный. Кстати, — теперь знаю, кто он такой, как зовут, где живет. Григорий Валентинович Мусьяк.
— Мусьяк? Что это за фамилия?
— Я уже посмотрел в словаре Даля, — сказал Митя, — это от французского «мусье», бранное слово, означает «франт», «выскочка».
— У тебя и вправду ко всему научный подход, — сказала я.
— Да, Митяй у нас человек основательный, — согласился Костя.
— Надо сказать, ему эта фамилия очень даже подходит, — заметила Мотька. — И где этот Мусьяк живет?
— В Четвертом Самотечном переулке.
— А кем работает?
— Он художник.
— Художник-ворюга? — удивилась Матильда.
— Запросто! — сказал Костя. — Вот мне отец рассказывал, они одну банду взяли, так главарь у них был как раз скульптор. Здорово конспирировался. Долго никто на него не думал. А потом отец одну ниточку обнаружил, и весь клубочек-то и размотал, а там такое — и оружие, и наркотики, и торговля живым
