товаром.
— Каким живым товаром?
— Ну, это когда живых девушек за границу продают.
— А какую ниточку твой отец обнаружил? — заинтересовалась я.
— Это — профессиональная тайна. Отец даже мне не сказал.
— А знаете, ребята, — задумчиво проговорил Митя, — боюсь, что мы с вами на неверном пути.
— Почему? — воскликнули мы хором.
— Сдается мне, что этот Мусьяк тут не замешан. Очень уж нелогично он себя ведет. Посудите сами, если он связан с ворами, зачем ему светиться? Средь бела дня приезжать, оставлять машину у подъезда, появляться вместе с этой Альбиной. Уж старушки на лавочке не упустят ничего, все милиции расскажут.
— Ты не прав, старик, — возразил Костя. — Все как раз правильно. Если бы он очень уж таился, Альбина могла бы его заподозрить. А вот то, что он явился, когда там милиция, скорее означает, что он умный ворюга. Сам пришел, нате вам мои документы, никого не боюсь, ни от кого не прячусь.
— Тогда он должен быть гениальным актером.
— С ворами это случается.
— Ладно, это все разговорчики в пользу бедных, — прервала их спор Мотька. — А что нам-то делать? Должны же мы распутать эту историю с Гришей. Ведь про Гришу-Гриню знаем только мы, значит, нам и карты в руки. Милиция пока знает только про узкоплечего.
— Узкоплечего? — переспросил Костя. — А спрошу-ка я у отца, не встречался ли ему такой. Уж больно характерная примета.
— Вот-вот, спроси обязательно! — загорелась Матильда.
— Спрошу. А теперь давайте разработаем план действий. Я считаю, что надо все-таки последить за этим Мусьяком.
— А как? Ведь мы с утра в школе, — с недоумением проговорил Митя.
— Ничего страшного, если каждый из нас прогуляет денек. По очереди. Допустим, я начну, потом Ася, ты и Мотя. Если будет недостаточно, повторим.
— А как ты себе это представляешь? Он ведь на машине.
— Да, это плохо. Вот что, ребята. Мы должны перво-наперво осмотреть место, где он живет. Может, порасспросить осторожненько во дворе, словом, произвести разведку боем.
— Поодиночке? — спросил Митя.
— Нет, для начала все вместе. Надо выяснить, отдельная у него квартира или коммуналка. Если коммуналки, попробуем поговорить с соседями.
— А если отдельная?
— Если отдельная, попытаемся проникнуть туда.
— Как? — в ужасе воскликнули мы с Мотькой.
— Да нет, девочки, я не о том. Просто кто-нибудь из нас, разумеется, исключая Асю, он ведь ее знает уже, позвонит к нему и попытается запудрить ему мозги.
— И что?
— А пока то да се, тары-бары, надо будет все примечать, может, что подозрительное заметим! Так, завтра с утра и пойдем.
— Все вместе?
— Да, кроме Аси.
— Вот еще! — возмутилась я. — Что ж, мне одной тащиться в школу, когда вы пойдете на разведку боем? Ни за что! Я оденусь так, что он меня в жизни не узнает! Возьму у мамы парик!
— Ну хорошо, — смилостивился Костя. — А у вас неприятностей из-за прогула не будет?
— Переживем! — с вызовом сказала Мотька.
— Значит, договорились. В половине девятого встречаемся на остановке трамвая.
На этом мы простились с мальчиками и пошли домой.
— Ась, а деду скажешь?
— Да что ж я, сумасшедшая, что ли? Во-первых, он меня не пустит, может поднять бучу. Нет, я теперь с ним осторожна буду. Это уже не тот дед.
— Да, мне тоже кажется, тут лучше помалкивать.
Когда мы пришли домой, никакой милиции уже не было, только тетя Липа все ворчала:
— Нет, это ж надо, как у нее что-нибудь, так мы все отдуваемся. Сколько грязи мне натащили, ужас просто, девчонку на допрос тягали, собаке нервы истрепали, а ведь ничего не найдут, это как пить дать.
— Тетя Липа, вам, что ли, не жалко Альбину? — спросила Матильда.
— Ну, жалко, жалко, а дальше что? С духами поменьше якшаться надо.
— А при чем тут дух? — удивилась я.
— Да ведь уже вся Москва про ее духа знает, по телевизору ее квартиру показывают, она там про духа распространяется, а воры-то сразу примечают, что у нее на стенках висит. Если уж живешь одна, сиди тихо, не высовывайся! Вот теперь и плачь по картинкам своим да по шубке норковой! Вы голодные?
— Нет!
— Ладно, ступайте в комнату, не толкитесь тут, а то у меня уже в глазах рябит!
— Слушай, Матильда, а может, Гриша сегодня у Ненормы останется, утешать ее?
— Ну и что?
— Так за кем же мы завтра следить будем?
— Во-первых, завтра в нашу задачу входит эта… как ее… ре-ког-носцировка, и Гриша нам не больно нужен. А меня вот какая мысль занимает: когда Гриша у нее ночует, дух приходит или нет?
— Да, мысль грандиозная!
— А что?
— Да нет, я серьезно! Как бы это выяснить? Идея! Оставайся ночевать у меня!
— Зачем?
— А мы в двенадцать тихонько выйдем на площадку и послушаем. На площадке слышно, когда там рояль играет.
— Но ведь нас могут застукать. Или мама твоя, или дед, или тетя Липа. В такое время у вас еще не спят.
— Да, ты права.
— Кстати, одной тебе проще будет незаметно выскользнуть.
— Может, и проще, да страшновато.
— А ты с мамой поделись, у нее с чувством юмора все в порядке, она с тобой с удовольствием выйдет на пять минут.
— А что, в этом что-то есть! Молодчина ты, Мотька, голова у тебя здорово варит.
— Просто я знаю жизнь, — со вздохом сказала Мотька.
— Да, а жизнь знает тебя! И мы расхохотались.
Мама вернулась домой с дедом. За ужином тетя Липа посвятила их в события нынешнего дня. Они долго охали, ахали, сокрушались.
— Я должна к ней зайти, — сказала мама, — ведь это ужасно. Помимо всех потерь, еще отвратительно осознавать, что кто-то чужой рылся в твоих вещах! Так противно!
«Вот-вот, — подумала я, — сходи-ка туда, заодно и выяснишь, там ли Гриша».
— Татуша, а мне можно не ходить? — как-то рассеянно спросил дед.
— Конечно, тебе там совершенно нечего делать! — сказала мама и направилась к Ненорме.
Вернулась она через минут пятнадцать, несколько обескураженная.
— Ну что? — спросила я.
— Да ничего, высказала ей свои соболезнования, но, кажется, она и без них вполне обойдется. Она там не одна.
— С Гришей? — ляпнула я.
— А ты откуда знаешь?
