осуществляла плавания в 1910 — 1915 годах на ледокольных судах «Таймыр» и «Вайгач». В последнем сквозном плавании — из Владивостока в Архангельск — экспедицию возглавлял капитан 2 ранга Б.А.Вилькицкий. «Вайгачом» командовал капитан 2 ранга П.А.Новопашенный. В состав экспедиции входили офицеры русского флота Транзе, Евгенов, Неупокоев, Никольский, Жохов, Лавров, Фирфаров...»
Рунд раскрыл «Справочник Российского общевоинского союза», нашел главу — «Военно-морские объединения русских офицеров в зарубежье» и радостно потер руки: главой берлинской кают-компании был ни кто иной, как бывший командир «Вайгача» каперанг Новопашенный.
Здесь же указывался и его адрес: Shonebergerufer, 18. Рунд немедленно отправился — он был уверен в этом за «Фотолоцией» засекреченного большевиками трансарктического пути. Да и кто, как не командир корабля, мог располагать подобными фотоснимками?
На контрольно-пропускных пунктах еще стояли скучающие пограничники, но документов они уже не спрашивали, таможенные интроскопы были зачехлены, поднятые шлагбаумы и расстопоренные турникеты пропускали потоки берлинцев в обе стороны. Хотелось увидеть сразу все — и фасадную сторону рейхстага, который, подобно Луне, позволял созерцать лишь один свой бок — из-за непроходимых доселе Бранденбургских ворот, и знаменитый парк Тиргартен с памятниками Гете, Шиллеру, Гегелю, и фешенебельную Курфюрстендамм, и русское кладбище в Тегеле...
В Тиргартене пестрело множество палаток, мимо которых шнярыли дикие кролики. В палатках жили любители рока, съехавшиеся в эти дни со всего света, чтобы побывать на суперконцерте «Уолл» («Стена»), где под песни знаменитых рок-звезд должна была рухнуть Берлинская стена, чей гигантский макет из белого пенопласта сооружали над громадной эстрадой.
Общительные студенты из Канады нашли мне место в одной из палаток с видом на рейхстаг. Я лежу под палаточной крышей с ребятами из натовской страны Канады и прекрасно понимаю их, а они меня.
Из всей невообразимой лавины увиденного в дни берлинского скитальчества скажу лишь об уличном антикваре. Он торговал с лотка всякой милой дребеденью начала века: кайзеровскими пивными кружками, допотопными авторучками, довоенными открытками, почтовыми марками... Я взял потертый альбомчик с коллекцией довоенных визитных карточек. Кто их собирал? Кому они теперь интересны? Пышные титулы прусских баронов, почетные звания коммерсантов, адреса акушерок, дантистов, дипломированных экономистов... Одна из них, весьма простенькая, с голубым крестом Андреевского флага, задержала взгляд. Текст был набран по-русски и по-немецки: «Кают-компания офицеров русского флота в Берлине. Председатель — капитан 1 ранга Петр Алексеевич Новопашенный. Shonebergerufer, 18».
Адрес на всякий случай я запомнил и даже переписал в блокнот. Вполне вероятно, что в этом доме живут дети или внуки Новопашенного. А поговорить нам будет о чем.
На ближайшей автобусной остановке висел подробнейший план Берлина. Выяснив, что до Шенебергской набережной можно добраться и пешком, я двинулся вдоль неширокого канала, в котором стояла зеленая вода с застывшими в ней пустыми пивными жестянками.
Новопашенный жил когда-то близ Потсдамского моста, рядом с массивной, крепостного вида больницей из темно-красного кирпича. Но самого дома уже не было. По всей вероятности, его разбомбили в сорок пятом, и теперь на этом участке зеленел скверик, весь какой-то бугристый, заросший бересклетом, который, как известно, охотнее всего растет на местах бывшего человеческого жилья.
Я несколько раз прошелся по этому зеленому пепелищу, пытаясь «прочитать» хотя бы план фундамента исчезнувшего дома. В траве что-то блеснуло. Я нагнулся и поднял — пятимарковую монету! В моем положении это было целое состояние. Во всяком случае, можно было немедленно купить на ближайшем углу длинную жареную колбаску и проглотить ее вместе с турецким бубликом, запивая баночным пивом...
Meine Damen und Herren! Уважаемые пассажиры! Наш прогулочный рейс по каналам и озерам Берлина закончен. Мы подходим к причалу Трептов-парка. Прошу взглянуть на старого матроса, который готовится принять чалки нашего теплоходика. Вы можете гордиться тем, что судьба свела вас с этим человеком, что наш речной трамвайчик принимает к пристани некогда один из лучших гидрографов русского флота, в не столь давнем прошлом отважный ледовый мореплаватель, бывший капитан 1 ранга Российского императорского флота Петр Новопашенный. Он искал неведомые земли. Он пытался проникнуть в священные пределы Земли онкилонов. Судьба жестоко покарала его и его корабль — ледокол «Вайгач»...
Ни о чем не спрашивайте его, господа. Он просто зарабатывает свой хлеб».
Возможно, такую тираду и произнес бы берлинский гид, если бы и в самом деле знал историю седоусого худощавого человека, подрабатывавшего в туристский сезон швартовщиком на «Вайсфлотте» — о, ирония судьбы! — на «белом флоте» прогулочных теплоходиков.
Фабиан Рунд знал биографию Новопашенного в самых общих чертах и тем не менее невольно проникся симпатией к этому хмурому старику, чей подвиг корветтен-капитан как моряк не мог не оценить. Впрочем, в день, когда он появился на Шенебергеруфер, ничто не выдавало в нем морского офицера.
— Директор Лейпцигского географического издательства Фабиан Рунд, — отрекомендовался он Новопашенному. — Мы готовим фотоальбом о полярных экспедициях, и в частности — о вашем выдающемся походе на «Вайгаче».
— На «Таймыре» и «Вайгаче», — уточнил Новопашенный.
— Нам нужны фотоснимки. Мы хорошо заплатим за них.
— Увы! — вздохнул собеседник, и от Рунда не укрылось, что вздох сожаления был искренним.
— Ни капитан первого ранга Вилькицкий, начальник экспедиции, ни я, его заместитель, не успели написать отчеты о результатах наших исследований. Не успели, так как сразу же, как только наши суда пробились в Архангельск, экспедиция, ввиду военного времени, была расформирована и мы с Борисом Андреевичем получили назначения на боевые корабли. Вилькицкий — на эскадренный миноносец «Летун», я — на «Десну». Потом и вовсе закрутило. Не до отчетов стало. Насколько мне известно, все материалы нашей экспедиции после большевистского переворота отправили в Ярославль. Там они и сгорели в восемнадцатом году, когда красные подавляли восстание Савинкова. Вот и все, что я могу вам сообщить.
— Немного. И тем не менее... У кого-то из офицеров могли остаться негативы. Кстати, а кто из членов экспедиции вел фотосъемку?
— У нас было несколько камер. Но самую подробную съемку вел старший офицер «Таймыра» лейтенант фон Транзе.
— Вот как! Он остался в России?
— Нет. Он тоже покинул ее. У меня нет с ним связи. Слышал, что он осел где-то в Дании.
— А кто бы мог помочь найти его?
Новопашенный задумался.
— Пожалуй, что... Да, только он. Барон Мирбах.
— Знакомая фамилия.
— Его дядя был послом в России.
— Тот самый Мирбах, что был убит в Москве террористом из Ч К?
— Да. Оба его племянника служили на русском флоте. Один погиб в Цусиме, а с другим, Рудольфом Романовичем, мы вместе выпускались из Морского корпуса. Кстати, и брат старшего офицера «Таймыра» Александр Транзе тоже. Они были очень дружны.
Последняя должность Мирбаха — флагманский минер Балтийского флота и командир штабного судна «Кречет»... Теперь он работает в Берлине таксистом. Вы можете отыскать его либо возле Остбанхофа, либо на Ван-зее. Это его излюбленные стоянки.
Швартовка туристских теплоходиков на Шпрее была сезонной работой. Зимой Новопашенный мастерил шкатулки и шкафчики «под Китай», искусно врезая в их створки перламутровых — из обломков пуговиц — драконов, павлинов... Благо насмотрелся в свое время и в Порт-Артуре, и в Инкоу. Это тоже
