000 франков; Рустополь отдавал дочь замуж за брата Винье и приданое должно было составить 20 000 франков. В довершение мадам Арго продала ненужной посуды на 65 франков.
И только бедный Гиз не совершил никакой сделки. Но надо отметить, что Любе, глотнувший вина на радостях, почтил своим присутствием несчастного парию. Остановившись на пороге, он раза три с ног до головы осмотрел жену Гиза. На лице мужа при этом появился интерес, смешанный с проблеском надежды.
Но псе это было только начало. Собственность стремительно стала переходить из рук в руки, цены бешено подскочили и продолжали со страшной скоростью расти. Наступил «бум», как говорят на бирже. Из щелей в стенах, из-под матрацев, из мудреных тайников доставались спрятанные на «черный день» сбережения.
Свежие финансовые влияния произвели нужный эффект. Деревня расцвела словно орхидея. После каждой сделки лились реки вина. Заклятые враги становились лучшими друзьями. Старые девы находили молодых женихов, а богатые старики женились на молоденьких красотках. Самым робким покупателем оказался Любе, проводивший теперь все вечера у Гизов, в то время. как хозяин рыскал по деревне, пытаясь сам что-нибудь купить или продать. Поговаривали о большой «фиесте», которая завершит веселую ярмарку. И лишь злые языки шептали что, возможно, кюре, когда приедет, вряд ли одобрит их затею.
Фураль выступил с грандиозным планом: проложить от деревни до шоссе настоящую дорогу. Ему возразили, что на это нужны средства.
— Ничего, — ответил Фураль, — мы теперь не бедняки какие-нибудь.
Особенно радовалась переменам молодежь. Барилье назвал свое бистро «Интер-Гранд-кафе». Вдова Лойо открыла «пансион» для девиц и стала устраивать приемы.
Барилье съездил в Перпиньян и привез опрыскиватель для своего нового участка. Любе съездил тоже и привез такое женское белье, что его мог придумать только сам дьявол! В деревне распространилась новая игра в карты, действительно необычная, так как колода состояла из одних королей и тузов.
Постоянные траты опустошали карманы, и требовался наличный капитал. Тогда Фураль сказал своим друзьям:
— Мы все поедем в Перпиньян. Мы пойдем в банк, сунем под нос этим крысам наши «чеки», и тогда они узнают, кому здесь принадлежат все денежки. Мы их разорим!
— Сто десять франков у них все-таки останется, — вздохнул Куес.
— А пошли они к черту! — крикнул Фураль. — Возьмем деньги и... Эх, каждый мужик раз в жизни да согрешит... Знаете, у них есть дома, где женщины... О-о! На любой вкус! Кругом ковры, и делай что хочешь! Решено — завтра едем!
— Едем! — закричали все.
На следующий день, надев лучшие костюмы, они отправились. Каждый дымил сигаретой, как паровоз, и каждый помыл ноги.
Они заставили шофера останавливаться у всех кафе. Важно спрашивали цену обо всем, что им попалось на глаза. В Перпиньяне они держались вместе, словно маленький боевой отряд, пробивающийся сквозь армию неприятеля. Когда они подошли к банку, Фураль обернулся, будто искал кого-то среди собравшихся, и сказал:
— А где предатель Гиз? Ах да, он же остался с носом. Ребята, может, дадим ему что-нибудь?
При этих словах все взорвались от хохота и никак не могли остановиться. Они все еще хохотали, когда тяжелые вращающиеся двери проглотили их, буквально помирающих со смеху.
Джон Колье, американский писатель, перевел Геннадий Доновский
