щелочного мыла. Грязная женщина, которая стирает чужую одежду.
— Кто б его ни убил, хорошего они мне не сделали, — тяжело вздохнула она. — Спроси они меня: Китти, хочешь, мы убьем это чудище у тебя во дворе? Я бы сказала: нет. Пусть живет. Грома моего все равно уже не воскресишь — так пусть пожрал бы заодно и этих никчемных уток! Но разве меня кто когда слушал? Никогда!!!
Мнение Бессахана об этой женщине стало еще хуже. Грязная, толстая, да еще и мало думает и много говорит.
— Эй, — спросила она, — ты не поможешь мне от него избавиться? А не то падаль привлечет волков. Да, похоже, они тут уже побывали. Вон, сбоку все изгрызено.
Бессахан посмотрел на дорогу. Вестники, скорее всего, уехали по этому тракту в горы. Но уже спустилась ночь, и вряд ли они стали рисковать, пробираясь в темноте по горным тропам. Разумнее с их стороны было остановиться на ночлег. Они могли разбить лагерь где-то поблизости в саду, на холме.
Скоро пойдет дождь. Бессахан чуял в воздухе его запах. Дождь может сбить его со следа.
Двинув коня вперед, он выехал в тусклое пятно света от фонаря. Старуха посмотрела на него, прищурившись, и вдруг насторожилась.
— Эй, да ты не Коби! — сказала она обвиняющим тоном.
— Нет, к сожалению, — ответил Бессахан, уже не скрывая акцента. — Я не твой Коби. Меня зовут Бессахан.
— И что ты здесь делаешь? — вдруг испугавшись, она попятилась.
— Ищу людей, которые убили граака, — ответил Бессахан.
— Зачем они тебе? — поинтересовалась женщина. Бессахан подъехал к ней поближе.
— Бессахан? — повторила она. — Ну и имечко! Скорее всего, путников она не видела и ничего полезного уже не скажет. Потому он ответил ей правдиво.
— Это не столько имя, сколько звание. В моей стране это имя значит «Охотник за людьми».
Старуха зажала рот рукой, словно чтобы удержать крик.
Бессахан нагнулся, поймал правой рукой ее за волосы, а левой выхватил свой кхивар, нож убийцы с длинным клинком.
Он ударил с такой силой, что лезвие ножа перерубило шейные позвонки, и тело старухи рухнуло в сухую траву к ногам лошади. Отрезав ухо, он бросил голову рядом с телом.
Женщина не успела даже вскрикнуть.
Бессахан спрятал ухо в кошелек, потом слез с коня и поднял фонарь. Вытер нож, обошел вокруг туши граака. Уловил запах молодого человека в хлопковой тунике и того, что был постарше и вонял больше кабаном, чем человеком. Все эти северяне ели слишком много сыра и пили слишком много эля. Сама кожа у них воняла, как скисшее молоко. К тому же все они были грязные.
Он еще кое-что учуял — от шеи зверя пахло девочкой. Так это был не дикий граак! Он придвинул фонарь ближе и увидел, что чешуя граака в том месте, где шея переходит в туловище, отшлифована до блеска детскими ногами. На этом грааке сидел наездник!
Стало быть, к вестникам присоединилась девчонка.
Отпечатки копыт возле туши свидетельствовали, что отсюда действительно направились на север две лошади.
Бессахан отодвинул заслонку, задул фитиль и оставил фонарь в траве. Лучше, если тело старухи не найдут до утра.
Он выпрямился и посмотрел на небо. В просветах между облаками в бархатной черноте россыпью бриллиантов сверкали звезды.
Чудесная ночь, прохладная. В такую ночь, вернувшись домой, он взял бы в постель, чтобы согреться, пару девчонок. Слишком уж долго он был без женщины.
Откинув капюшон, он встряхнул длинными темными волосами и застыл, принюхиваясь к ветру.
Он вдруг учуял нечто необычное… не похожее ни на что, с чем ему приходилось сталкиваться. Пряный, земляной аромат. Напоминавший запах свежевспаханной почвы или мха — только слаще.
«Я в северном лесу, — напомнил он себе, — далеко от дома. Тут, конечно, есть травы, которых я не знаю».
Но что-то его все-таки встревожило. Он слышал запах, ощущал его вкус, но не понимал, чему он принадлежит. Словно недавно здесь было какое-то не известное ему животное.
Бессахан забрался на лошадь и поскакал в ночь.
Глава 11
Чудесные камни
Иом и Габорн смотрели с Королевской Башни на поля, окружавшие замок Сильварреста. Это был последний вечер Праздника Урожая, великое торжество подходило к концу, а Габорн так и не поел толком за день. Этот час по традиции был часом песнопений.
Тысячу с лишним лет подряд в этот последний вечер в каждом доме люди собирались в кругу семьи возле очага и бросали в огонь душистые сухие листья и лепестки роз, жасмина, лаванды и мяты.
И пели хором, обращаясь к будущему Королю.
Двести тысяч палаток и шатров окружали со всех сторон замок Сильварреста, в них были зажжены фонари, отчего все эти сооружения светились изнутри золотым и серебряным, радужно-голубым и ярко- зеленым светом. Все жители Гередона стояли перед шатрами, подняв вверх небольшие масляные светильники. Свет их озарял лица, в воздухе струился аромат цветочных лепестков.
Кого только не было на этих полях: лорды и леди в пышных нарядах, толпы крестьян, грамотеи и шуты, менестрели и слуги, блудницы и лекари, купцы и охотники. Больные, здоровые, калеки и умирающие. Недоверчивые, счастливые, сомневающиеся, верящие и боящиеся.
Люди были возбуждены и встревожены. В последний вечер Праздника Урожая они чествовали Короля Земли. Да, они чествовали его, но за чествованием таился страх.
Все вместе они запели старинный гимн:
Когда зазвучала песня, Иом с удивлением посмотрела вниз, заметив, помимо опалового мерцания подсвеченных палаток и фонарей, странный сапфировый свет, воссиявший во рву.
Там неистово носились большие осетры, выводя руны защиты, словно тоже предлагали Королю Земли свою поддержку.
Песня закончилась, и на стенах замка Сильварреста и в безбрежной толпе затрубили рога. Сотни тысяч голосов вскричали разом:
