непоколебимого и надо.
А тем временем вся честная компания направилась в здание. Быстренько раздевшись (за исключением Ксюши, которая осталась в Артемоновой куртке), мы устремились в Музыкальный зал. Но не успели мы подойти к дверям, как они распахнулись, и из темного нутра дискотечного помещения с визгом вылетели Ниночка с Изольдой. Первая при этом бежала с зажмуренными глазами, а вторая прикрыв их ладонями, но и та и другая верещали так, что заглушали стоны Маши Распутиной.
— Вы куда? — ошалело спросил Артемон.
— Там… Там… — всхлипывала Ниночка, тыча пальцем в темноту.
— Витя…
Я похолодела. Значит, и Витю умертвили! Грохнули последнего инструктора. Видимо, Ксюша была права — в нашем НИИ завелся спортоненавистник. Маньяк-мужеубийца.
— Не расходится! — приказал Кука, отстраняя «девушек». Потом бесстрашно ринулся в зал. Мы, помявшись, последовали за ним.
Первое, что бросилось в глаза, когда мы вбежали, так это то, что немногочисленный народ без особой паники стоит и смотрит в центр зала (я еще подумала: совсем народ покойников бояться перестал). Второе — Галина Иванова, уперев руки в свои крутые боки, ругается на чем свет стоит. Третье — у колонны, обхватив ее одной рукой, танцует некто обнаженный по пояс. Танец этот, по его разумению, был эротическим (так как движения паховой областью он совершал весьма активные), по нашему же — комическим, ибо смотреть, как трясется в такт музыки его пузико было очень смешно.
— Во дает! — с восхищением воскликнул Артемон. — Что за крендель?
Ответ он узнал тут же.
— Витюша! — загромыхала Галина Ивановна. — Не срамись! Оденься!
— Иди ты на…! — радостно послал ее умерщвленный моим воображением Витя. — Идите все… — И он еще энергичнее начал насиловать колонну.
— Постеснялся бы! Вон девочек, хотя бы. — Она кивнула на смущенно переминавшихся Ниночку с Изольдой. — … Испугал их бедняжек!
— Ха! Твоим девочкам за праздник на полу голого мужика посмотреть, — заржал он и потянулся рукой к пряжке ремня, намереваясь, видимо, осчастливить «бедняжек» видом свих семейных трусов — Вот пусть и любу…
Договорить он не успел, так как скорый на расправу Артемон саданул ему кулаком под дых. Витька хрюкнул, согнулся пополам, потом боком завалился на пол. Постонав немного, он затих — кажется, уснул. Артемон тут же взвалил его на плечо и отволок за рояль.
— Пусть проспится, — пояснил он, отряхивая руки. — А все остальные приглашаются на благотворительный банкет!
И как не пытался протестовать радист Леша Стапчук, ссылаясь на то, что дискотека уже 5 минут, как должна кончится, никто его не послушал. Все, даже старые девы, расселись вокруг теннисного стола, взяли в руки пластиковые стаканчики и под хрипловатый баритон Михаила Круга начали пировать.
8.
Времени было около часа, когда первый пирующий сполз под стол. Покинули нас и две девицы: и ту и другую заметно качало. Ретировался так же и Лева Блохин, только в отличие от Изольды с Ниночкой дойти смог только до фойе, где благополучно уснул на ящиках для мусора. Мы же — я, Артем, Ксюша, Суслик, не говоря уж о непьющем Куке — были ненормально, неестественно трезвы.
— Не берет что-то, — пожаловался Артемон, опрокидывая очередной стакан. — И как-то невесело.
— Надо придумать что-то другое, — задумчиво высказалась Ксюша. — Банальная пьянка уже не катит.
— Может, конкурс стриптиза устроим, — предложил с другого конца стола Сереженька.
— Я за! — радостно взвизгнул Тю-тю. — Чур я первый!
— Не надо! — испугалась я. — Стриптиз мы сегодня уже видели. Давайте лучше караоке попоем.
— На фиг! — Артемон махнул рукой. — Песен мы тоже наслушались. В столовке, когда ваша подруженция с толстяком горланили. О! А вот и они! — обрадовался он, глянув на дверь.
Я обернулась и увидела, как в зал, пошатываясь, входит Сонька. Ее под руку поддерживает галантный Зорин.
— Садись, красотуля, выпей! — радушно предложил Артемон.
Сонька застонала.
— Иди ты со своей выпивкой. Я смотреть на нее не могу. Чаю дайте.
— Чая нет, есть только джин и пиво.
— О-о! — продолжала стенать подружка. — Мне плохо! Я хочу чаю.
— Опохмелись, — настаивал Артемон. — Полегчает.
— Отстань от меня, ирод! — Сонька поморщилась. — А чего это у меня так горло болит?
— Так ты же пела…
— Че-е-его?! — Сонька ошалело уставилась на Артемона. — Чего я делала?
— Ну песни всякие про любовь пела…
— Я петь не умею, — неуверенно пробормотала она.
— Так никто не говорит, что ты умеешь, — хохотнул Артем. — Но любишь, видать.
— Ни черта не помню… А сколько сейчас времени?
— Час.
— Ночи или у меня в глазах темно?
— Ночи.
— А чего вы не спите?
Суслик только рот открыл, чтобы ответить, но я его опередила, боясь, как бы он лишнего не сморозил.
— А мы кататься собрались… На санках.
— В час ночи?
— А че? — просиял Артемон. — Это клево! Экстремально.
— Ничего в этом клевого нет, — пробухтела Ксюша, потирая свой отбитый зад. — К тому же горка там плохенькая. Вся в ухабах и рытвинах.
— Это если в сторону дороги — плохенькая, — встал на защиту идеи Серега. — А в сторону реки — хорошая! Надо идти туда, где лыжные трассы проходят!
— Точняк! — обрадовался банкир и пхнул своего поклонника Суслика в плечо. — Пошли с гор сигать.
— Шею же сломать можно, — попыталась урезонить его Сонька. Трезвая она отличалась благоразумностью.
— Фонарики возьмем. Айда, братва!
Братва с шумом поднялась из-за стола. Не все, правда, но многие. Среди экстрималов оказались: Серега, Суслик, Галина Ивановна, Ксюша, Тю-тю, вдрызг пьяный радист и еще четверо мало знакомых мне людей. Сонька не пошла, Зорин, как верный рыцарь, остался с ней. Мне, честно говоря, тоже не очень хотелось тащиться на улицу, а уж тем более кататься с гор, но Артемон не стал спрашивать моего мнения, просто вскинул на плечо и поволок, будто я мешок с овощами
Мы вышли (в случае меня, выехали) на улицу. Пурга стихла. Теперь с неба падал лишь редкий снежок. Санки мы взяли в сторожке, чем несказанно удивили старика-сторожа.
Поляна около ворот была по-прежнему хорошо освещена, так что мы смело двинули в гору. Впереди, взвалив на каждое из плеч по санкам, шел Артемон (меня он к тому времени опустил на землю), на шаг позади Кука, остальные за ними.
