зачем? Он все равно к тому времени либо отключился, либо умер. Говорю же, отморозок. — Он выпрямился. — Ну что, ментов надо вызывать.
— Народ, я думаю, оповещать не будем, чтоб не сеять, так сказать, панику, — добавил Кука.
— А поставить в известность местное начальство надо, как вы думаете? — спросила я, подумав.
— Да ладно тебе! Какое тут начальство? Комендантша в хлам пьяная да приблаженная директриса. Так что молчок, — Артемон окинул нас тяжелым взором, — Ясно? — Мы энергично закивали. — А помещение, покуда, запрем. Чтоб не совались.
Я мысленно с ним согласилась. Все-таки толковый мужик этот банкир с собачьей кличкой. Да и никакой он, наверное, не банкир. Скорее всего, представитель «крышующей» организации. Ну на крайний случай телохранитель Куки, этот на коммерсанта больше походил: скользкий, хлипкий, очкастый.
— Значится так, — скомандовал он, — Ты, — указательный палец ткнулся в меня, — как самая борзая, поведешь меня к телефону, а то моя мобила не фурычит. Ты, — перст переместился на Зорина, — тут останешься, жмурика охранять, пока этот лохарик, на суслика похожий, не найдет запасной ключ, чтобы дверь запереть. А ты, дамочка, — он милостиво кивнул Ксюхе, — отдыхай, — и, взвалив Соньку на плечо, он направился к выходу.
— Я с трупом не останусь! — дрожащим от возмущения и страха голосом выкрикнул Зорин.
— Че это?
— Боюсь!
— Пусть тогда это гоблин, — он кивнул на совершенно не похожего на гоблина Суслика, — останется.
— Не буду, — проблеял Суслик.
— Я не понял? — Артемон набычился. — Бунт на корабле?
— Артем, — строго проговорила я. — Успокойся. Сделаем так. С трупом останешься ты, как самый смелый, Зорин отнесет Соньку в комнату, а остальные пойдут звонить. Идет?
— Не-а. Мне жмуриков караулить в падлу.
— Почему?
— Я ж владелец Банка «Возрождение». Почти алигарх, — скромно потупился Артемон.
— Ты? — обалдела я. — А Кука тогда кто?
— Мой телохранитель, кто ж еще? Ты не смотри что хлипкий, зато, знаешь, как лягается…
— Пусть тогда он с трупом и посидит. Изнутри запрется на щеколду…
— Я встану в коридоре и никого ближе, чем на 2 шага к двери не подпущу, — с достоинством проговорил Кука.
— Лады, — кивнул Артемон. Затем передал Зорину с рук на руки Соньку. И скомандовал. — Веди
ЧЕЛОВЕК не мог сдержать своего счастья! Он сделал это! Не отступил, довел задуманное до конца!
Подлец получил по заслугам. И казнь свершилась. Огорчало одно —свершилась очень быстро. Подлец умер сразу, а ЧЕЛОВЕКУ так хотелось, чтоб он помучился. Поэтому он и терзал такое теплое, податливое, почти живое тело подлеца. Бил, крушил, рассекал, втыкал острие в мягкую плоть.
Когда грудь подлеца превратилась в кровавое месиво — ЧЕЛОВЕК остановился и перевел дух. Он отомщен!
7.
Мы шли заснеженной аллеей по направлению к воротам. Именно там, на приграничье, стоял небольшой домик директора, а в нем был единственный на всю турбазу телефон. Пурга усилилась. Теперь снежинки не кружились в вальсе, а долбили с разлету по нашим щекам, лбам, прикрывающим глаза векам.
Наконец, избитые пургой, мы добрались до приземистого здания у самых ворот. Тусклый фонарь освещал дверь, с висящим на ручке замком, засыпанный снегом порожек.
— Давай, заходи, — кивнул мне Артемон.
— Боюсь, — созналась я, в нерешительности останавливаясь на самом входе. — А вдруг сейчас, как в классическом детективе, войдем, а шнур перерезан.
— Ерунда, — просиял Суслик. — Метр изоленты, острый ножичек, десять минут необременительного труда и все готово!
— Починишь? — с уважением пробасил Артемон.
— Легко. Я же инженер.
— Молоток! — похвалил он, хлопнув Суслика по хлипкому плечу так, что бедняга чуть не нырнул в сугроб.
Успокоенная, я приоткрыла дверь.
— Есть тут кто?
Никто не отозвался, видимо, директор был там же, где и все — на дискотеке.
— Что ж ваша директриса дверь-то не запирает? — возмутилась Ксюша. — Сопрут ведь добро.
— Чего тут переть? Стол что ли облезлый или стул колченогий, а может телефон, красная цена которому полтинник?
— Кстати, где аппарат? — шепотом спросила Ксюша.
— Всегда был на столике у окна… — я обшарила взглядом комнатку. — На этом…
— Нету его тут. — Ксюша для верности просмотрела каждый из ящиков. — Нету.
— Вот он, — подал голос Суслик. — В углу. Смотрите.
Мы проследили за его жестом. В углу на истертом линолеуме валялась груда пластиковых осколков, увенчанная покореженной мембраной. Изрезанный на мелкие кусочки провод покоился рядом.
— Тютю телефончик-то, — прокомментировал Артемон. — Такой даже инженеру не под силу починить.
Мы в унисон вздохнули и гуськом покинули помещение.
— И что это тут у вас за падла завелась, а? — рыкнул Артемон. — Людей мочит, добро портит. Кто — не знаете? — он сжал свой пудовый кулак. — Если есть подозрения, говорите, не стесняйтесь — я из этого мокрушника всю душу вытрясу…
Мы переглянулись. Ни я, ни Суслик, ни, тем более, Ксюша, которая не знала и половины отдыхающих, никого заподозрить не могли.
— А знаете, — начала я неуверенно. — Мне вообще не ясно — зачем этот… как говорит Артем… мокрушник испортил телефон?
— Как зачем? — взволновался Суслик. — Ты что детективов не смотришь? Чтобы успеть скрыться с места преступления до приезда милиции…
Я прервала его:
— Я так не думаю. Подумай сам. — Суслик насупился, а я продолжила. — Даже если он сбежит или уже сбежал, вычислить его не составит большого труда. Завтра милиция всех перепишет, пересчитает, и тот, кто покинул турбазу несанкционированно, будет первым подозреваемым.
Все призадумались, однако, ни одной свежей мысли ни у кого не появилось. Наконец, молчание прервал неуемный Суслик.
— И что теперь делать будем? — бодро спросил он. Ему, видимо, очень хотелось переложить ответственность за принятие решения на кого-нибудь другого.
Все молчали. Наконец, меня осенило.
— У тебя машина сеть, Артем?
— Конечно, есть. Три.
— Так что ж ты раньше молчал? — возликовала я. — Давай заводи.
