международные отношения Советского Союза с дружественной Германией! Полный набор шпионских дел! Провокатор ты, Мессинг, вот кто! Натуральный провокатор!
– Я гражданин Советского Союза, – упрямо сказал Мессинг, – У меня паспорт есть.
– Насрал я на твой паспорт! Гражданин нашелся! Кликуша! Танки он увидел! Это тебя с таким заданием послали? Панику сеять?! Гражданин Советского Союза! Какой ты гражданин? Ты вообще непонятно кто! – И генерал выразительно пристукнул по столу тяжелым кулаком.
И в это время на столе зазвонил белый телефонный аппарат без цифр на диске, только в центре сверкало золотом изображение герба Советского Союза. Генерал поспешно схватил трубку, вскочил и стал другой рукой торопливо застегивать пуговицы на мундире.
– Да, жду. Здравствуйте, товарищ Берия, Да, это я лично отослал телефонограмму. Так точно. Да, предсказывал. Народ возмущался. Теперь не знаю, как поступить… Слушаюсь, товарищ Берия. Да, сегодня же. Слушаюсь… – Генерал положил трубку, глянул на Мессинга.
Тот сидел на стуле и, казалось, безучастно смотрел в окно.
– И слава Богу.. – пробормотал генерал и рукавом утер мокрое от пота лицо. – Баба с возу – кобыле легче… пусть там с тобой разбираются…
И вновь Мессинг сидел в самолете на жестком металлическом сиденье и смотрел в иллюминатор. Ревели двигатели, мелкой дрожью отзывался корпус самолета, внизу проплывала земля, тонкие синие жилки рек, блюдца озер…
Самолет сел на военном аэродроме, когда уже начало темнеть. Он подрулил поближе к невысокому двухэтажному зданию, возле которого стояла черная легковая машина «ЗИС» и двое военных в шинелях, фуражках, перетянутые ремнями, с пистолетными кобурами на боку.
Два солдата подкатили короткий трап, и дверь самолета открыли изнутри. Мессинг в темном пальто с поднятым воротником, придерживая рукой шляпу, осторожно ступил на шаткую лесенку и немного задержался, черными печальными глазами оглядывая аэродром, автомобиль и встречавших его военных. Думал ли он сейчас о своем будущем, кто знает? Лицо его, как всегда, оставалось непроницаемым.
«ЗИС» катил по вечерней Москве. Светились тысячи окон в домах, редкие фонари на улицах и фары встречных машин, витрины гастрономов и промтоварных магазинов. Между Малым Каменным и Большим Каменным мостами стоял регулировщик и размахивал полосатым жезлом.
«ЗИО вкатил на Красную площадь, направляясь к угловой башне Кремля.
Офицер в воротах проверил документы у сопровождающих и у водителя, коротко и пронзительно взглянул на Мессинга и козырнул, разрешая проехать. Автомобиль мягко тронулся и въехал на территорию Кремля.
Мессинг и двое его сопровождающих шли широкими коридорами, через небольшие залы, стены которых были украшены позолотой, барельефами старинных гербов и картинами в тяжелых багетовых рамах. Мессинг шагал, не глядя по сторонам, погруженный в невеселые раздумья.
Приемная перед кабинетом оказалась на удивление небольшой. В противоположном от двери углу, за столом с лампой под зеленым стеклянным абажуром и пишущей машинкой сидел плотный невысокий человек в военном кителе без погон. Лицо его было скорее невзрачным, чем запоминающимся: лысеющий лоб, тонкие губы и крепкий, выступающий вперед подбородок.
Мессинг и сопровождающие вошли, остановились на пороге.
Один из офицеров козырнул и отрапортовал:
– Товарищ Поскребышев! Приказание выполнено.
Поскребышев встал, взглянул на Мессинга, потом на часы, сказал негромко:
– Еще шесть минут. Присаживайтесь, пожалуйста.
Мессинг сел на один из стульев, стоявших вдоль стены. Поскребышев тоже сел и стал медленно стучать по клавишам машинки.
Сопровождающие остались у двери. Тонко пропели напольные часы, стоявшие в углу. Поскребышев встал и, открыв тяжелую, обитую кожей дверь и вошел в кабинет. И почти сразу вышел и обратился к Мессингу,
– Проходите, пожалуйста. Иосиф Виссарионович ждет вас.
Сталин стоял посреди кабинета с трубкой в руке, в темно-зеленом кителе, в такого же цвета брюках, заправленных в мягкие сапоги. Он произнес с улыбкой:
– Здравствуйте, товарищ Мессинг.
– Здравствуйте, товарищ Сталин. – Мессинг пожал протянутую руку и вдруг улыбнулся: – А я вас на руках носил.
Брови Сталина вопросительно поползли вверх.
– В Минске на первомайской демонстрации я ваш портрет нес, – поспешно пояснил Мессинг.
Брови медленно опустились, и усы вождя тронула улыбка:
– Что же вы испытывали, товарищ Мессинг, когда несли мой портрет?
– Чувство огромного уважения, товарищ Сталин.
– Вы ведь встречались со многими знаменитыми людьми? С Эйнштейном… с президентом Аргентины… президентом Бразилии… с Гитлером… с Пилсудским… – неторопливо перечислял Сталин, внимательно глядя на Мессинга.
– Встречался, товарищ Сталин.
– А что Пилсудский? Говорят, такой был начальник в Польше, что все над ним смеялись?
– Каким он был в молодости, я не знаю, товарищ Сталин, а в преклонном возрасте он действительно вызывал сочувственную усмешку.
– Почему?
– Очень ревнивый был. Все мысли – о любовнице, бросит она его или не бросит? Изменяет ему или не изменяет…
– Действительно смешно. Начальник Польши, как он себя называл, больше всего переживает из-за любовницы… – усмехнулся Сталин. – А как теперь дела в Польше? Немцев видели?
– Меня даже арестовали в Варшаве. Удалось бежать.
– Благодаря вашим известным способностям?
– Отчасти да, товарищ Сталин.
– Садитесь, пожалуйста, товарищ Мессинг. – Сталин указал на кресло у стола, а сам медленно уселся в кресло напротив. – Скажите, товарищ Мессинг, как вы считаете, Польша способна сопротивляться немецкой оккупации или нет?
– Нет, товарищ Сталин. Реального сопротивления Польша оказать немцам сегодня не может. – Мессинг сел в кресло, но сидел прямо, не откидываясь на спинку.
– Значит, вы бежали? – вдруг улыбнулся Сталин. – Как же вам удалось? Товарищ Берия рассказывал, как вы ушли с Лубянки. Слушал и не верил. Как вы такое проделали? Это гипноз?
– Гипноз, товарищ Сталин.
– Такой сильный гипноз? Любой человек подвержен такому гипнозу? – Сталин пытливо смотрел на Мессинга.
– Нет, не любой. Многие люди сами обладают даром гипноза, только не знают об этом. Такие плохо поддаются чужому гипнозу. Он встречает у них мгновенное противодействие.
– Но для вас, я вижу, преград нету? – снова улыбнулся Сталин.
– Не знаю… речь шла о моей жизни. Тут напрягаешь последние силы. – Мессинг тоже улыбнулся.
– Понимаю… Как вам теперь работается? Как живется в Минске?
– Хорошо. Я всем доволен, вот только… у меня вся семья погибла в варшавском гетто… Очень одиноко, товарищ Сталин.
– Понимаю… – чуть нахмурился Сталин и пососал потухшую трубку. – Мы все живем в трудное время, товарищ Мессинг. Мы, большевики, не скрываем трудностей от нашего народа. Мы научились их преодолевать. И вам… как человеку, одаренному такими способностями, в первую очередь следует вселять в народ веру в счастливую жизнь. Веру в то, что он преодолеет все трудности и построит социализм в
