Игорь Леонидович Кайманов с появлением в его доме маленького щенка преобразился. Он стал разговорчивым, спиртного в рот не брал, даже попытался бросить курить. По нескольку раз за ночь он поднимался и подходил к щенку, трогал его, разговаривал с ним, как с маленьким ребенком, гладил, подливал в металлическую мисочку воду. Щенок отвечал на ласки хозяина, и эта собачья преданность грела душу. Он даже с работы по нескольку раз в день звонил домой лишь для того, чтобы поинтересоваться, как себя ведет маленький Лорд.
Жена Кайманова радовалась переменам, произошедшим с мужем. Каждое утро, независимо от погоды, Игорь Леонидович Кайманов, тепло одевшись, выходил во двор. Щенка он выносил из подъезда на руках. В кармане у него всегда была тряпочка для того, чтобы, возвращаясь домой, вытереть щенку лапы.
Так же было и сегодня. Хозяин с маленьким ротвейлером на руках спустился вниз, открыл дверь подъезда, щенок высунул из-за полы куртки голову, повертел ею и радостно втянул прохладный осенний воздух.
— Ну что, нравится? — потрепал за уши собачонку Кайманов. — Вижу, нравится. Ну, иди на землю.
Он перешел дорогу и поставил щенка на землю. Песик присел, осмотрелся по сторонам. Кайманов пристегнул поводок. Он понимал, щенок еще глупый и может куда-нибудь убежать, свалиться в яму или оказаться под колесами придурошного автолюбителя. Машин во дворе всегда много. Кто-то приезжает, но большинство уезжает на работу.
— Зверь, пошли, — дернув за кожаный поводок, сказал толстый грузный Леонид Кайманов. Щенок посмотрел на него.
— Что, не хочешь идти? Лапкам холодно? Привыкай, привыкай. А зимой, представляешь, как будет? Снег выпадет, а снег холоднее земли. Так что давай, пошли.
Боковое стекло в серой «тойоте» медленно опустилось. В салоне сидел Глеб и смотрел на мужчину со щенком. На губах Глеба блуждала улыбка, а глаза блестели. Сцена с огромным грузным мужчиной и маленьким щенком его умилила, хотя чувствительным и сентиментальным Сиверов себя не считал. Он открыл дверцу.
Щенок повернул к нему голову. Игорь Кайманов тоже посмотрел. Он увидел Глеба, узнал, дернул за поводок. Щенок, часто-часто перебирая лапами, побежал к Глебу. Тот присел. Щенок добежал до него и ткнулся холодным носом в ладони.
— Хороший... Подрос, — сказал Глеб, глядя на Кайманова.
— Я ему уже и прививку сделал, — доложил Кайманов, протягивая огромную пухлую ладонь. Глеб пожал руку.
— Ну как он, растет? Вижу, все у вас хорошо.
— Да, ничего. Только спит не очень хорошо, — сказал Кайманов. — Наверное, еще не привык к новому месту, наверное, старые запахи будоражат, не дают сосредоточиться. Ну да ничего, еще пару раз жена квартиру вымоет, и тогда он привыкнет. Почувствует, что квартира — это его дом. Ко мне он очень привязан, а вот с женой у него что-то отношения не складываются, даже иногда на нее рычит, — не без самодовольства похвалился Кайманов.
— Слушай, Игорь, я к тебе по делу.
— Что, машина барахлит? — вспомнил последний разговор с Глебом Игорь Кайманов.
— Нет, слава богу, бегает.
— Тогда какие проблемы? Глеб вытащил из кармана пачку сигарет, протянул Кайманову.
— Нет, нет, я почти не курю, ему не нравится запах табака. Иногда, правда, на работе достанут, так сигарету выкурю. А вот спиртного вообще в рот не беру. Совсем ему это дело не нравится, не по душе. А почему, кто бы объяснил?
— Не нравится, да и все, — сказал Глеб.
— Вот и я думаю, почему это ротвейлеры так пьяных не любят. Глеб спрятал сигареты, вытащил из внутреннего кармана куртки фотографии:
— Взгляни, Игорь.
Тот взял в руки снимки и принялся рассматривать. На фотографиях был Коптев-младший.
— Узнаешь? — спросил Глеб.
— Похож, — сказал Кайманов, отдал снимки Глебу, наклонился и взял щенка на руки. — Похож, но я, знаешь ли, не очень уверен. Вдаль вижу хорошо, единица у меня. А вот вблизи — не очень.
— Ты сомневаешься? Кайманов пожал плечами:
— Не то чтобы сомневаюсь, но и не уверен на все сто, что это именно тот мужик.
— Посмотри еще раз.
Кайманов на этот раз просмотрел снимки не так быстро. Щенок все время вырывался из рук.
— Отпустил бы ты его, — сказал Глеб.
— Нет, не отпущу. Пускай привыкнет ко мне. Нельзя его пока отпускать, маленький шибко, — Кайманов говорил о щенке так, словно это был ребенок, долгожданный и любимый.
— Значит, ты не уверен на сто процентов?
— Нет, — покачал головой мужчина, — не стану обманывать, не хочу грех на душу брать.
— И на этом спасибо тебе, Игорь.
— Но могу сказать, что похож. Вот если бы он в куртке и кепке был, тогда бы я его признал.
— Если бы, — сказал Глеб. — Ну ладно, Игорь Леонидович, спасибо тебе.
Кайманов протянул руку, крепко пожал ладонь Глеба, даже на прощание помахал ему, прижимая щенка к груди.
Глеб уехал. А Кайманов опустил щенка на землю и продолжил утреннюю прогулку. К тому месту, где убийца зарезал его пса, он не ходил. Слишком свежи еще были воспоминания. То, что тот убил людей, Кайманову было почти безразлично, а вот пса было жаль. Глеб встретился с Потапчуком днем. Они не пили кофе, хотя Глеб предложил.
— Какого черта ты вертелся у гостиницы «Метрополь»?
— Давайте пока не будем об этом. Ваши люди сработали топорно. У меня есть хвосты, но на этот раз я хочу все довести до конца сам. Поговорим лучше об убийцах.
— Ты дискету уничтожил?
— Да, — сказал Сиверов. — Все стер.
— Ну и правильно. Глеб показал фотографии Геннадия Алексеевича Коптева.
— Вот этот капитан, скорее всего и стрелял.
— Ты уверен?
— Да, — сказал Сиверов.
— А где он сейчас?
— Пока здесь.
— Тогда его надо брать.
— Надо, Федор Филиппович, но их всех надо брать одновременно.
— Кого — всех?
— Братьев Коптевых, Гусовского и партнеров. Потому что, мне кажется, они все в этом деле завязаны.
— Но Гусовского как брать? А тут еще на голову свалился сумасшедший Князев с царским бриллиантом. И операция сорвалась. Глеб загадочно улыбнулся:
— Будьте на телефоне, и тогда у вас будут веские основания задержать его и привлечь к ответственности.
— Что ты придумал на этот раз? Опять кашу заварить собираешься? А мне, старому человеку, ее расхлебывать придется?
— Работа у вас такая, Федор Филиппович. Вы ведь на пенсию не собираетесь?
— Я думаю, из-за тебя, Глеб, мне придется уйти из конторы.
— Не переживайте, не придется.
— Ты в этом уверен?
— Уверен, Федор Филиппович.
