о его позавчерашней встрече с французом, но не особенно взволновался, поскольку знал наперед, чем этот разговор закончится.
– Сейчас вы все поймете, – пообещал одноглазый. – Я уже сказал, что как тренер вы меня вполне устраиваете. Увы, сегодня я хочу поговорить не о баскетболе. Не догадываетесь, о чем именно?
– Сожалею, – сказал турок, на всякий случай вынимая из-за пояса пистолет и кладя его под столом на колено. Ладонь вспотела, он вытер ее о штанину и снова стиснул теплую рубчатую рукоятку. – Ничего не приходит в голову.
– Жаль, мистер Рашид. В вашем контракте отсутствует пункт, запрещающий контакты с прессой, но мне казалось, что вы дадите себе труд сначала ближе познакомиться с работой клуба, а уж потом начнете раздавать интервью. Вам знакомо это лицо?
С этими словами одноглазый легко развернул стоявший перед ним монитор компьютера так, чтобы Рашиду был виден экран. С экрана смотрело знакомое лицо журналиста Сивера. Снимок, судя по всему, был сделан на улице, недалеко от бара, где случилась драка с французскими туристами.
– Ах, этот! – воскликнул Рашид. – Уверяю вас, мы просто выпили вместе и поболтали о баскетболе.
– Болтая с журналистами, следует соблюдать осторожность, – заметил одноглазый. – Вы были довольно известным игроком и, кажется, должны бы это знать.
– Простите, но, по-моему, невозможно разболтать то, чего не знаешь.
– А как насчет того, что вам известно? – вкрадчиво спросил одноглазый.
– Известно мне очень мало, и то, что я знаю, характеризует и вас, и клуб наилучшим образом. Я всего лишь коротко рассказал о задачах клуба, тем более что этого француза интересовал не клуб как таковой, а, как он выразился, проблемы адаптации мусульманской молодежи в странах Евросоюза. Я не знал, – вспомнив слова журналиста, добавил Рашид, – что игра в баскетбол требует повышенной секретности.
Одноглазый приторно улыбнулся.
– Ваши слова звучат в высшей степени разумно и убедительно, – произнес он и щелкнул кнопкой компьютерной мыши, отчего изображение на развернутом к Рашиду мониторе сменилось. Теперь там была черно-белая фотография все того же Алека Сивера. Журналист сидел за рулем автомобиля; снимок был сделан откуда-то сверху и очень напоминал стоп-кадр видеозаписи камеры наружного наблюдения. – Странно только, – продолжал одноглазый, – что сразу же после дружеской беседы с вами этот человек обнаружился у ворот моего донкастерского поместья. Только не пытайтесь рассказать мне какую-нибудь басню, мистер Рашид! – воскликнул он, видя, что тренер хочет что-то возразить. – Узнать адрес поместья он мог только от вас, потому что иным путем заполучить его было бы весьма затруднительно.
– С чего бы это? – лениво осведомился Рашид, поняв, что пришло время открыть карты. – Уж не потому ли вы окружили себя такой секретностью, что, увидев в газете ваш портрет, кто-нибудь может сообразить, кого вы ему напоминаете?
– Я вижу, что-то именно в этом роде недавно произошло с вами, – усмехаясь, заметил одноглазый. – И глаза вам открыл, разумеется, этот француз. Кстати, он вовсе не француз. Кто именно, я пока не знаю, но думаю, что скоро буду знать... Впрочем, оставим его. Скажите лучше, кого именно я вам напоминаю? Молчите? Можете не говорить, мне и так все ясно. Взгляните-ка на это!
Он снова щелкнул кнопкой мыши, и Рашид увидел на экране черно-белое изображение – не фотографию, а видеозапись. Перед ним были чьи-то толстые ноги в просторных спортивных шароварах и огромных белых кроссовках. Судя по положению ног, их обладатель сидел на стуле; на колене правой ноги лежала рука, сжимавшая пистолет, показавшийся Рашиду смутно знакомым.
Он шевельнул правой рукой, и дуло пистолета на экране немного приподнялось.
– Сколь ни учи ты дурака, но глупости дыра назавтра будет шире, чем вчера, – с улыбкой наблюдая за его побледневшим лицом, процитировал Омара Хайяма одноглазый. – Ну, и что вы намерены предпринять, мистер дурак?
Рашид вскочил, едва не опрокинув стул, и вскинул руку с пистолетом, направив куцый ствол в ненавистное, ухмыляющееся лицо.
– Я намерен застрелить тебя, как собаку! – выпалил он, нервно тиская скользкую от пота рукоятку.
– Прошу, – не стал возражать одноглазый. – На все воля Аллаха; без нее не упадет ни лист с дерева, ни волос с головы смертного.
Рашид стиснул зубы. Эта сцена представлялась ему немного иначе. Он не ждал, конечно, что одноглазый станет валяться у него в ногах, вымаливая жизнь, но и эта снисходительная, презрительная ухмылка тоже стала для него неожиданностью. Неужто этот шакал и впрямь не боится смерти?
Турку захотелось сказать что-то, что стерло бы эту ухмылку с ненавистного бритого лица, но нужные слова никак не шли на ум. Зато ему подумалось, что одноглазый – большой хитрец. Он мог разыгрывать полное равнодушие к смерти нарочно, чтобы Рашид потерял голову и ударился в разговоры и обвинения. А тем временем нога под столом могла давить на кнопку тревожной сигнализации, а рука потихоньку вынимать откуда-нибудь огромный серебристый пистолет, похожий на тот, что был у Зига...
Поэтому Рашид решил обойтись без мелодрамы.
– Умри, пес, – сказал он и спустил курок.
Глава 22
Грузовой 'фольксваген-LT28' бессмысленно кружил по городу, и Глебу ничего не оставалось, как следовать за ним. Информатор, который уже почти был у него в руках, ускользнул из-под самого носа – вернее, его оттуда умыкнули. И не напрасно эти люди приехали похищать мистера Рэмси на таком старом грузовом корыте. Оно было будто нарочно создано как передвижной застенок, где можно без проблем организовать допрос третьей степени прямо на ходу. Глеб не сомневался, что именно это сейчас и происходит в грузовом отсеке старого микроавтобуса, и смотрел в оба, чтобы невзначай не переехать англичанина, когда того выбросят через заднюю дверь.
Микроавтобус бодро тарахтел впереди, стеля за собой синеватый дымок из ржавой выхлопной трубы. Он выглядел так мирно и обыденно – если, разумеется, не знать, что в данный момент происходит внутри похожего на старую обувную коробку кузова. Впрочем, Глеб не был до конца уверен, что ему это известно. Видимость не всегда соответствует действительности; отъезд мистера Рэмси больше всего смахивал на похищение, но на самом-то деле это могло быть что угодно, даже талантливая инсценировка с целью ввести в заблуждение всех, начиная с одноглазого хозяина спортивного клуба и кончая корреспондентом агентства 'Рейтер' Алеком Сивером.
Задумавшись, Глеб не сразу заметил, что 'фольксваген' катится как-то уж слишком бодро и резво. В какой-то момент его скорость значительно возросла, а маневры сделались резкими и непредсказуемыми. Следовать за ним стало затруднительно, и Глеб понял, что замечен. Это, помимо всего прочего, означало, что за рулем микроавтобуса сидит настоящий профессионал, обученный не только крутить баранку, но и смотреть в оба, поскольку дилетант ни за что не обнаружил бы слежку.
'Чему быть, того не миновать', – подумал Слепой, вслед за 'фольксвагеном' сворачивая в узкий боковой проезд. По обеим сторонам дороги потянулись разрисованные глухие стены, какие-то заборы из проволочной сетки, мусорные баки и прочие прелести, коими изобилуют задворки любого города – неважно, большого или маленького. Здесь микроавтобус поехал еще быстрее. Глядя, как его швыряет из стороны в сторону на малейших неровностях дороги, Глеб лишь пожал плечами: если эта консервная банка перевернется, его задача только упростится. С людьми, только что извлеченными из разбитой машины, гораздо проще разговаривать, а разговор был необходим: Глеб чувствовал настоятельную потребность разобраться в происходящем и понять, с кем имеет дело. Понятно, что конкуренты, но кто именно? Американцы? Англичане? А может быть, израильская разведка?
Микроавтобус немного сбавил ход: похоже, его водителю пришла в голову та же мысль, что и Глебу. Оторваться от преследователя на своей старой жестянке похитители мистера Рэмси не могли, это было
