– Ну, знаешь… – голос Гали звучал даже сердито, – тогда могу тебе сказать: он последняя сволочь! Да ты, наверное, даже и не знаешь, где он живет?
– Давай не будем об этом. Как тебе блузка?
Ноги Гали на какое-то мгновение исчезли из поля зрения Глеба. Затем он увидел, как падает на пол сарафан женщины. Следом, на ковер упало несколько булавок. Подруга Ирины вышла на середину комнаты. Блузка прикрывала ее бедра до середины.
– По-моему, вполне ничего. Но смотрится как-то уж слишком по-девичьи.
– А ты и так всегда молодишься. К тому же с юбкой будет смотреться немного строже.
– А я не хочу выглядеть строго, я должна быть доступной и привлекательной.
– Тогда расстегни верхнюю пуговицу и никогда не заправляй блузку слишком плотно в юбку. Вырез должен быть такой, чтобы, когда ты наклонишься, в нем могла мелькнуть твоя грудь.
Галя засмеялась.
– Моя грудь слишком большая для того, чтобы мелькать. Глеб был готов уже скрежетать губами. Эти глупые разговоры окончательно доконали его.
«Как хорошо, что Ирина не знакомила меня со своими подругами, иначе я зашелся бы от тоски. И как могут быть интересны женщинам все эти идиотские штучки, рюшечки, кружева? – но тут же он оборвал себя. – Самое странное, что все эти рюшечки и кружева интересны не столько женщинам, сколько мужчинам. Ведь это ради них устраиваются маскарады, и женщины готовы полдня рассуждать, стоит ли расстегивать вторую пуговичку для того, чтобы в разрезе мелькала грудь, или нет».
– Если ты не против, Ирина, то я поношу ее пару дней, а расплачусь с тобой немного позже.
– Да, у меня не горит с деньгами.
– Ну как же, наверное, твой любовник очень состоятельный мужчина.
Ирина пожала плечами.
– Ну-ну, не притворяйся. Я даже готова тебе простить, если он стар и на его голове лысина, отполированная до зеркального блеска.
– Да нет, что ты!
– Не притворяйся. А иначе почему ты не хочешь показать мне его фотографии, не хочешь с ним познакомить? Может, ты начнешь мне рассказывать, что он какой-нибудь полярный летчик? – Галя взглянула на часы. – Мне пора.
– Тебе не понравилось у меня, и ты передумала оставаться? Мы могли бы поговорить, посплетничать…
– Я должна позвонить.
Женщина вышла в коридор, и вскоре оттуда послышался ее низкий голос.
– Алло!
– Да, непременно. Ты знаешь, от кого я тебе сейчас звоню?
– От Ирины Быстрицкой.
– Нет, мне кажется, приезжать тебе сюда не следует.
– Ирина не любит посторонних.
– Конечно, ты не посторонний, но для меня, а не для нее.
– Ладно, ладно, не сердись. Скоро приеду. Кстати, сможешь оценить мое новое приобретение.
– А вот это секрет. Могу только сказать, что очень сексуальное.
Глеб видел из своего укрытия, как меняется выражение лица у Ирины, видел испуг в ее глазах, когда Галя обсуждала со своим любовником, стоит ли приезжать ему сюда, и видел, как Быстрицкая с облегчением вздохнула, когда ее подруга решила уходить.
– Ладно, ладно, я спешу, – говорила Галя, вбегая в комнату. – Я могла бы тебя познакомить с одним его другом. Очень состоятельный, но, к сожалению, никакого строительства не затевает и поэтому совершенно не интересен для тебя.
Галя нырнула в сарафан и попросила Ирину:
– Застегни эту молнию, а то можно просто руки вывихнуть, пока до нее дотянешься.
Галя наскоро поцеловала Ирину в щеку и убежала. Быстрицкая вернулась в спальню и, присев у нижнего ящика комода, выдвинула его. Женщина приподняла стопку белья и извлекла на свет дискетницу. Сиверов проклинал себя на чем свет стоит, глядя на то, как Ирина касается серой пластмассы губами, как мечтательно прикрывает глаза. Она касалась маленькой коробочки так, словно это был он сам, Глеб. «Нет, я не вынесу. Это не может долго продолжаться!» И уже не страх, а стыд удерживал Глеба на месте. Стыд быть застигнутым врасплох, словно он собирался выведать какую-то тайну Ирины, стыдную и неприглядную.
Женщина положила дискетницу на место, заботливо прикрыла ее бельем, задвинула ящик. Затем сбросила халат, белье и плавно покачивая бедрами, подошла к музыкальному центру. И тут зазвучала музыка. Глеб уже догадался, какой диск стоит. Он знал об этом даже прежде, чем в воздухе возникли первые такты.
Конечно, это был Вагнер.
Быстрицкая сделала несколько па, вскинула руки и закружилась по комнате.
Затем подхватила халат, перебросила его через руку и выбежала из комнаты.
Вскоре послышался шум воды в ванной. Душ работал на полную мощность.
«Или сейчас, или я отсюда никогда не уйду!» – подумал Глеб, выбираясь из-за тахты.
Он перебросил ремень сумки через шею, чтобы руки были свободны, и осторожно выглянул из-за дверного косяка. Дверь в ванную комнату оказалась открытой. Ирина стояла под расходящимися веером струями искусственного дождя и, закрыв глаза, подставляла свое лицо освежающей влаге. Аромат шампуня плыл по квартире, клочья пены, увлекаемые струями, ползли по ее черным, прилипшим к телу волосам.
– Я должен уйти, извини меня, – пробормотал Глеб, наверняка зная, что Ирина его не услышит.
Он еще немного постоял, любуясь, а затем, бесшумно ступая, приблизился к входной двери. Он сжал в пальцах дверную ручку и никак не мог заставить себя отодвинуть ригель замка.
«Я ухожу, – повторял себе Глеб, – я ухожу. Я уже ушел, и я обязательно вернусь сюда. И потом, когда смогу посмотреть Ирине в глаза, расскажу ей о том, как прятался за тахтой, как смотрел на нее, как понял, что могу любить только ее».
И тут из ванной донеслось тихое пение. Женщина подпевала бушующей музыке Вагнера.
Сделав над собой усилие, Глеб мягко провернул черную, похожую на переключатель старинных приемников, головку замка, и, боком протиснувшись в чуть приоткрытую дверь, выбрался на площадку и побежал по лестнице, сломя голову.
Ирина почувствовала, как холодный воздух коснулся ее тела, как шевельнулась подхваченная сквозняком занавеска, быстро закрутила краны.
Прислушалась. Тишина. Лишь только далекие отзвуки шагов на лестничном марше.
Прикрывшись полотенцем, она вышла из ванной и, чуть-чуть приоткрыв дверь, высунулась на лестничную площадку. Там некстати оказался старичок. Он только что поднялся по лестнице и теперь отдыхал, опираясь на палочку. Он удивленно посмотрел на свою соседку, а затем стыдливо отвел взгляд в сторону.
– Добрый вечер, – пробормотал он.
– Добрый, – тоже смутившись, отвечала Ирина, думая, куда бы лучше приложить короткое полотенце – то ли к груди, то ли к бедрам.
А затем догадалась захлопнуть дверь, так и не решившись спросить у старичка, не встретился ли ему на лестнице молодой высокий мужчина с русыми, зачесанными назад волосами. Когда же она догадалась подбежать к окну, то двор перед ее подъездом был уже пуст. Лишь только качались ветви кустов, закрывавшие вход на мощенную бетонными плитами дорожку, которой никто из жильцов дома давно уже не пользовался.
