– Почему?
– Живот пучить будет.
Подполковник Борщев вполне остался доволен и ужином, и самим собой. Выпил он совсем немного – так, чтобы почувствовать только легкое головокружение. Анжелика, так та вообще отпила лишь полбокала шампанского.
Валентин Витальевич посмотрел на часы:
– О, скоро четвертый час пойдет! Давай спать.
– Спать ли? – усмехнулась Анжелика.
В последнее время она так обленилась, что за всю неделю лишь дважды выбралась из дома, чтобы купить сигареты и продукты, отойдя от дома на полквартала, на большее ее не хватило. Приводить молодых любовников в квартиру Борщева Анжелика запретила сама себе с самого начала: еще не хватало вновь очутиться на улице! В конце концов мужчина и должен обеспечить место. Нет его, значит, не разевай рот на молоденьких.
Анжелика поднялась и стала собирать посуду со стола.
Борщев тут же остановил ее:
– Брось, завтра прибираться будешь.
Он раздавил окурок в пепельнице и разложил рядом с собой пульты дистанционного управления от видеомагнитофона, телевизора и музыкального центра. К тому же разложил так ровненько, как в армии раскладывают на полочке тюбики с зубной пастой. Анжелика лениво потянулась и чуть приоткрыла форточку. Все-таки дыма в большой комнате стояло довольно много.
Борщев переключал телевизор с канала на канал, но ни одна из программ его пока не устраивала. Потом щелкнул кнопкой управления видеомагнитофоном. Ему понравилось то, что Анжелика, как ему показалось, не сменила кассету в аппарате со времени его последнего визита – та же самая крутая немецкая порнуха. Борщев ошибался: девушка знала, когда приедет ее хозяин, и просчитала его реакцию наперед. Кассету она вставила назад в одиннадцать вечера. Саму ее секс абсолютно не интересовал, разве что как возможность раскрепощения наедине с самой собой. Она предпочитала смотреть слезоточивые мелодрамы или же крутые боевики. Порнография ее не занимала.
– Погаси свет, – приказал Борщев.
– Сейчас.
Анжелика щелкнула выключателем, и комната погрузилась в голубоватый полумрак, созданный мерцанием экрана телевизора.
– Раздевайся, – зевая, проговорил Борщев и расстегнув рубашку, принялся почесывать волосатую грудь коротко стриженными ногтями.
Анжелика уже успела изучить многие привычки Борщева. Знала, что тот неприхотлив в сексе, но иногда любит изобразить из себя ценителя.
«Придется постараться», – подумала она и расстегнула пуговицу джинсов.
Молния беззвучно разошлась, и покачивая бедрами, Анжелика опустила их до колен. Короткая рубашка прикрывала лишь середину бедер, из-под нее выглядывали фиолетовые кружевные трусики.
– Ну-ка, ну-ка, подойди поближе, – поманил ее пальцем Борщев.
– У вас что, Валентин Витальевич, зрение плохое?
– Нет, память, – рассмеялся подполковник.
И дождавшись, когда Анжелика приблизится к нему, широко развел колени, а затем сжал их, сдавив ими ноги девушки.
– А ну-ка, задери рубашку, – сказал он таким тоном, каким говорит детский врач подростку, когда тот приходит к нему на прием, чтобы прослушать легкие.
Анжелика задрала рубашку и чтобы были свободными руки, взяла ее нижний край в зубы.
– Чернозадая ты моя, – облизывался подполковник, разглядывая мулатку.
Его взгляд остановился на выпуклом пупке и он, сложив губы трубочкой, коснулся его шоколадной поверхности.
– Снова мылась, – скривился он в хитрой недовольной улыбке.
– Да вот уж, получилось…
– Ты же знаешь, не люблю мытых баб! От женщины должно женщиной пахнуть! – и он ткнулся носом в кружева трусиков, глубоко втянул в себя воздух.
Жесткие, курчавые волосы мулатки местами пробивались сквозь кружево, щекотали нос подполковнику. Он аккуратно, двумя толстыми пальцами ухватился за один из волосков и несколько раз дернул его.
– Больно же, Валентин Витальевич!
– Слава богу, хоть мочалка у тебя немного пахнет, – расплылся он в довольной улыбке и принялся стягивать с девушки трусики.
Анжелика уже расстегивала рубашку и вскоре осталась нагая. Подполковник продолжал оставаться одетым. Теперь его поведение несколько изменилось. Он не отрываясь смотрел на экран телевизора, где огромный толстый негр в белых носках и шляпе пристраивался к хрупкой белой девушке, на лице которой поблескивали очки в тонкой оправе, от чего она, если смотреть только на лицо, а не на то, что с ней делали, становилась похожей на учительницу младших классов. А вот руки подполковника продолжали заниматься прежним делом. Правой он теребил сосок на груди Анжелики, а левой приглаживал курчавые волосы на лобке.
– Мочалка… Как есть, мочалка, – приговаривал Борщев, жмурясь, будто бы смотрел не на экран телевизора, а на яркое южное солнце.
Он тяжело вздохнул и подумал:
«Вот же напасть! Имею дом на Кипре, землю, а сам ни разу там и не был. Ну ничего, скоро произойдет мое освобождение. Доведу начатое до конца и брошу к черту службу!»
Он с ненавистью подумал о погонах, которые даже сейчас, воображаемые, давили ему на плечи.
– Анжела, чернозаденькая… – он притянул ее к себе и часто-часто задышал.
С каждым новым вздохом Борщев возбуждался все больше и больше. Анжелика прекрасно это чувствовала, не было даже нужды смотреть на разошедшуюся застежку его брюк. Еще несколько раз глубоко вздохнув, Борщев приподнялся в кресле, расстегнул ремень и, спустив штаны до колен вместе с бельем, посадил Анжелику к себе на колени. Мулатка принялась за свое дело и хоть ей было не очень-то удобно и становилось уже прохладно, она не жаловалась.
«Отработать с полчасика, затем жить безбедно целую неделю, а то и две. К тому же Валентин Витальевич никакой не извращенец, – думала Анжелика, приседая на полусогнутых ногах. – Он человек солидный. Правда, черт его знает чем он там занимается, но вроде не бандит. Да и многого от меня не требует».
Анжелика уже привыкла, занимаясь сек-, сом, думать или о своих делах, или о чем-нибудь совершенно отвлеченном. Для себя она делала вид, будто то, что происходит, происходит с кем-то другим, а совсем не с ней, хотя при этом умело изображала возбуждение, постанывала, замирала, прогибалась. Она хорошо для себя усвоила: мужчинам очень нравится, когда женщина кончает вместе с ними. Поэтому всегда умело изображала оргазм, хотя при этом сама оставалась холодна, как формочка для льда в морозильнике, которую поставили туда, да забыли о ней навсегда.
– О! О! О! – приговаривала она, запуская свои шоколадные пальцы в коротко стриженные волосы подполковника Борщева.
– Да будет тебе стараться! – сказал подполковник.
– Вы о чем? – тут же сменив постанывания на нормальный тон, но не забывая при этом двигаться, поинтересовалась Анжелика.
– Изображаешь из себя…
– Мне хорошо с вами, Валентин Витальевич.
– Думаешь, я не вижу, что ты фригидка?
Анжелика почувствовала, что к Борщеву пришло облегчение. Некоторое время поколебалась, изобразить ли оргазм, затем все-таки не стала этого делать. Посидела, не двигаясь, подождала, пока у
