номер машины, которую Борщев тут же и увидел. Желтый ГАЗ-31 медленно ехал по пустому переулку.
Уже сидя в машине, Борщев назвал адрес в районе Садового кольца и вновь принялся тыкать коротким широким пальцем в клавиши на трубке. Теперь его лицо уже выражало подобострастие.
– Григорий Александрович? – проговорил он, лишь только услышал «алло».
– Да.
– Это Валентин Витальевич вас беспокоит.
– Как же, узнал – Я уже к вам еду, буду минут через двадцать.
– Не будешь.
– Почему? – слегка заикаясь, поинтересовался Борщев.
Его сердце сделало несколько неровных. ударов и остановилось, словно бы раздумывая, стоит биться дальше или нет.
Невидимый оппонент Борщева, Григорий Александрович, расхохотался:
– Долго ехать придется, я сейчас не дома.
– А где же?
– На даче. Приезжай.
Сердце подполковника вновь застучало ровно, лишь неприятный холодок в душе напоминал о недавней злой шутке.
– Отставить, – проговорил Борщев, обращаясь к таксисту. – Едем по Ярославке.
Машина резко развернулась и понеслась теперь уже в другом направлении. Если раньше Борщев, проворачивая свои махинации, еще ощущал угрызения совести и страх, то теперь эти чувства навещали его чрезвычайно редко. Он уже привык к большим деньгам и без всякого душевного трепета брал в руки тугие пачки банкнот. Волновался лишь в тех случаях, когда вез чужие деньги, которыми предстояло поделиться. В своей осторожности он был уверен, а вот люди, с которыми приходилось ему сотрудничать, не всегда, на его взгляд, заботились о безопасности.
«И это при их-то должностях! – недоумевал Борщев. – Это же так легко взять и переписать и оценить все их имущество, а потом полученную сумму разделить на зарплату. Тут же любого посадить можно. Но ничего, держат они в своих руках многих – и тех, кто их контролирует».
– Когда на Болшево поворот будет, съедешь с шоссе, – распорядился Борщев.
Машина съехала с Ярославского шоссе и, сбавив скорость, двинулась по разбитой асфальтированной дороге. Мелькнула церковь с синими куполами, усыпанными золотыми звездами, дощатые заборы, пестрые, лоскутные одеяла подмосковных огородов. Затем вдоль дороги потянулся лес.
От разбитого асфальта отходила ровненькая бетонная дорожка ширины ровно такой, чтобы разъехаться двум автомобилям. Это раньше генералы, министры, партийные работники старались жить поближе друг к другу, захватывая под свои дачи огромные участки, обнося их непреодолимым забором. Теперь каждый норовил построить свой собственный особняк, терпя максимум трех – четырех соседей. В лесу возвышались пять коттеджей красного облицовочного кирпича, крытые зеленой черепицей. И здесь виднелся высокий забор с натянутой поверх колючей проволокой и установленными на металлических трубах миниатюрными телекамерами.
Такси замерло перед воротами, которые, как казалось, никто не собирается открывать.
Таксист обернулся, пытаясь понять, чего же теперь хочет от него пассажир – выйдет здесь или будет ждать, когда откроются ворота.
Борщев лениво набрал телефонный номер.
Трубка все-таки сработала, хоть до Москвы и было около тридцати километров. Валентин Витальевич понял насколько идиотская ситуация складывается: два абонента находятся друг от друга в ста метрах, а разговаривают каждый через свой телефон, и оба аппарата стоят в Москве.
– Григорий Александрович, я уже возле ваших ворот.
– Вижу, въезжай.
Ворота раздвинулись. Неухоженный пейзаж тут же кончился, дрожки окружали подстриженные кусты и клумбы с цветами.
– Подождешь здесь, – бросил Борщев таксисту, выходя из машины.
Тот надвинул на глаза кепку и устроился вздремнуть. В наступившей тишине громко щелкал счетчик.
Борщев вошел в дом и осмотрелся, пытаясь понять, где же сейчас находится хозяин – то ли подниматься на второй этаж, то ли пройти в гостиную.
– Григорий Александрович! – крикнул он в прохладную тишину дома.
И тут появился хозяин. Он вышел из гостиной. Борщев протянул руку, но Григорий Александрович пожимать ее не стал. Вновь холодок подступил к сердцу подполковника.
– Через порог нельзя, – пояснил хозяин дома, пропуская в гостиную гостя.
Борщеву даже не предложили раздеться.
Он сел в кресло перед низеньким мраморным столиком и положил на него свой кейс-атташе.
Хозяин дома наверняка с большей любовью относился к этому портфелю, чем к тому, кто носил его.
– Ну, как у нас идут дела? – поинтересовался Григорий Александрович, довольно плотный высокий мужчина с военной выправкой и благородной сединой в волосах.
– Все отлично идет и деньги капают.
– И много накапало?
– Как и в прошлый раз, – Борщев открыл кейс-атташе и достал газетный сверток.
– Да, ты их и носишь! – проговорил человек с генеральской внешностью.
– А что такое?
– Словно ссобойку. Будто у тебя там сало и четвертинка хлеба и лук репчатый – половина головки.
– Привычка, товарищ генерал, – сказал Борщев и прикусил язык.
В финансовых разговорах Григорий Александрович не любил, чтобы называли его «генералом».
– Мы с тобой сейчас не на службе. Ты мне еще честь отдай в своем маскарадном костюме.
Борщев хотел было развернуть газету, но Григорий Александрович почти вырвал у него сверток, пересчитал пачки, прикинул на взгляд, полные ли они, перелистал купюры.
– Много огненной воды еще осталось? – поинтересовался он, убедившись, что с деньгами все в порядке.
– Ровно половина ушла, – честно ответил Борщев.
– Ничего себе! – присвистнул генерал в махровом халате. – Мне казалось, побольше должно было остаться. Ты не темнишь?
– Как можно!
– Верю, верю, – остановил его Григорий Александрович, а затем добавил. – Может, оно и к лучшему. Все уйдет, вообще проблем не станет. А то волнуемся каждый раз… А затем, прищурившись, спросил:
– А ты, Борщев, что делать будешь, когда наш источник иссякнет?
– Я? – от неожиданности переспросил подполковник.
– Только не ври, правду говори.
– Да есть у меня кое-какие планы, пока еще неопределенные.
– Свалить куда-нибудь решил, небось?
– Еще не знаю, – отнекивался подполковник. – Время покажет.
– А то послушай, деньги у тебя ведь большие, все равно ты их никуда не тратишь, вложил бы в дело, а? Отбились бы, вернулись назад быстро, но уже в легальном виде, безналом. И впрямь стал бы новым русским, а то смотреть на тебя в кашемировом пальто тошно!
– Не знаю, подумать надо.
– Да ну тебя к черту, Борщев! Делай что хочешь, но только не забывай, о твоих деньгах не ты один знаешь.
– А что, кто-то уже интересовался?
