– Абсолютно правильно, Борис Иванович.
Но это, так сказать, окончательный вопрос.
А существуют еще и промежуточные. И если не можешь ответить на основной, не можешь сразу добраться до цели, то попытайся продвинуться к ней на один шаг, на два… Главное, двигаться в нужном направлении, – и он постучал твердым ногтем по плотной бумаге плана полигона.
– На какой же вопрос мы можем ответить сегодня? – спросил Комбат.
– Давай попробуем с тобой найти ответ на следующий вопрос: где может находиться то, из-за чего разгорелся весь сыр-бор?
– Конечно же на полигоне.
– Он перед тобой, – Бахрушин расправил план, и они уселись по разные стороны стола.
– План не могли изменить, подсунуть в архив липу? – поинтересовался Рублев.
– Нет. Я делал копию с оригинала, выполненного в пятидесятые годы. Какие-то детали могут теперь и не существовать, какие-то добавились, но масштабных работ на полигоне не производилось с начала шестидесятых.
Вскоре Борис Иванович Рублев уже вполне ориентировался в лабиринтах складов, которые уходили под землю тремя уровнями.
Глава 20
Борис Рублев проснулся на рассвете и сразу же поднялся, несколько раз махнул руками, присел. Суставы хрустнули, он потянулся и, направился в ванную комнату. Сегодня Комбат решил не заниматься физкультурой, а сразу приступить к делу. Ведь он пообещал Бахрушину съездить под Смоленск на законсервированный военный полигон и попытаться, если сможет, разобраться на месте что там и к чему.
Он поставил чайник на плиту, а пока тот закипал, обильно намылил щеки и стал бриться. Все движения Рублева были точны, и его, как всегда перед делом, охватил боевой азарт.
Он даже поторапливал сам себя:
– Ну, быстрее!
И тут же осаживал:
– Не торопись, иначе обрежешься. Не торопись.
Наконец с бритьем было покончено. Борис Рублев плеснул в ладонь одеколона и похлопал по щекам.
«Ну вот, сейчас позавтракаю, а затем, – он взглянул на часы, – минут через двадцать должен появиться Андрей Подберезский».
Вчера поздним вечером Комбат договорился со своим бывшим подчиненным о том, что Андрей за ним заедет и они вдвоем отправятся на разведку.
'Хорошо, конечно, – подумал Рублев, – что Андрей не поехал к Бурлакову. Поедет со мной, развеется, забудет о своих проблемах.
А потом, даст бог, вернемся в Москву и все у Андрея станет в полном боевом'.
Вот с такими мыслями Комбат завтракал.
Аппетит у него появился – на удивление. Он съел три больших бутерброда и выпил чашку чая. Правда, чаем это питье можно было назвать лишь с натяжкой. Жидкость, которую употреблял Комбат, больше походила на заварку средней крепости, нежели на чай.
Но так уж был устроен Комбат. К кофе он относился пренебрежительно, а вот чаек любил.
Особенно крепкий, крутой и самое главное, чтобы тот был горячим.
Когда минутная стрелка его будильника застыла на цифре двенадцать, а часовая на цифре пять, в дверь коротко позвонили.
«Это конечно Подберезский», – Комбат выбрался из-за стола и направился открывать раннему гостю.
– Ты, наверное, голодный Андрюха? Я тебе оставил пару бутербродов.
– Я перекусил, спасибо, Иваныч, – сказал Подберезский, нахмурив брови.
– Вид у тебя, как будто на охоту собрался.
– Думаю, что да. Я и тебе захватил камуфляж.
– Может, ты еще и АКМы взял и полный боевой комплект – гранаты, парашюты, ножи?
– Ножи я взял, автоматы, конечно же нет.
– Были бы – прихватил?
– Они у меня есть, сейчас, что хочешь, купить можно.
По лицу Подберезского было не понять, шутит он или говорит серьезно.
– Ну ладно, ладно, Андрюха, это я так, пошутил. Хотя черт его знает, может, если бы мы были вооружены как следует, то это бы нам не помешало.
– Настолько все серьезно, Иваныч?
– Думаю, что да, Андрюха.
– А что мы должны найти?
Комбат решительно передернул плечами, затем наморщил лоб и криво улыбнулся.
– Если бы я знал, Андрюха, так можно было бы и не ехать. А так мне известно столько же, сколько и тебе. Борщев вывалился из окна, а он тот, кто мог бы многое рассказать.
– Да, незадача, Комбат. Наверное, он как увидел тебя, так наделал в штаны и чтобы не попасть врагу в руки, решил выскочить в окно.
– Кто ж его знает, Андрюха, чего он решил и какого черта сиганул в окно?
– А может, подумал, что он на первом этаже, а внизу клумба с настурциями, да ромашки? Как ты думаешь, Комбат, что у них там на этом полигоне?
– Приедем, посмотрим… Кстати, захвати-ка и мой любимый бинокль.
– Где он у тебя?
– В стенном шкафу, где мундир парадный висит и сапоги стоят.
Андрюша подошел к шкафу, открыл дверцу и щелкнул языком от восторга. Там действительно висел мундир, грудь которого, как крупная рыбья чешуя, украшали медали и несколько орденов. И кто, как не Подберезский, знал, что все эти награды Борис Иванович Рублев, командир десантно-штурмового батальона, получил не за просто так, а за настоящие дела, и что эти награды – лишь малая часть того, что по праву должно звенеть на груди майора воздушно-десантных войск.
– Да, Комбат, мундир у тебя что надо!
– Я же тебя не мундир прошу брать, – ехидно заметил Рублев, – а бинокль. Он на гвозде висит.
Подберезский взял бинокль в футляре, открыл его и вытащил черный, оцарапанный и кое-где посеченный осколками бинокль – сразу видно, не игрушка, а вещь.
– Да-да, тот самый, Андрюха, не смотри.
Боевой бинокль. Сколько раз мне предлагали заменить его на новый, на американский, корейский, английский, а у меня душа к этому прикипела. Хоть в нем и стекла поцарапаны, но он, знаешь, как хорошо пристреленный автомат, руку греет и уверенность в душу вселяет.
– Понимаю тебя, Комбат, ох как понимаю! – сказал Подберезский, вешая бинокль себе на шею, – Ты жрать хоть будешь? – спросил Рублев.
– Ладно, давай съем твои бутерброды и выпью твоего страшного чая.
– Можешь развести, слабак, кипятка полный чайник. А я пока кое-что соберу, – и Борис Рублев снял с антресолей пятнистый рюкзак, в котором что-то звякнуло, наполнил флягу в брезентовом чехле водой из-под крана, а затем подумал и вылил воду, вновь наполнил флягу, на этот раз чаем.
– Так будет лучше.
– Может и лучше, – улыбнулся Подберезский, – тебе, Иваныч, как всегда виднее.
Спорить не стану. Как знаешь, так и поступай.
– На моей машине поедем или, может, на твоей, которая бывшая моя? – спросил Комбат.
