— Ты не лжешь мне?
На ее страшно побледневшем лице резко обозначились пятна румян и черные линии бровей. Вместо живого лица на Антипатра глядела трагическая маска с горящими глазами. Антипатр слегка отстранился.
«Испугалась! — подумал он. — Вот когда по-настоящему испугалась… Если так случилось, как говорят, то мщение не замедлит!»
— Я знаю, я знаю, о чем ты думаешь! — сказала Олимпиада. — Я вижу твои мысли. Если погибнет мой сын, погибну и я. Но ты скажи мне — жив ли он? Я приказываю! Я приказываю тебе, слышишь?
— Советую тебе молчать, — сказал Антипатр. — Это будет самое разумное, пока не узнаем настоящей правды.
— Запри ворота. Все ворота. Все входы. И везде поставь стражу. Отряды поставь. Побольше стражи. И немедленно пошли гонцов к Александру!
— Ворота заперты. Гонцы посланы.
— Приведи сюда войско, ведь царь Александр оставил тебе войско.
— Этого я не сделаю.
— Я приказываю!
— Нет. Я буду поступать, как найду нужным, пока царь Александр не снимет с меня обязанностей правителя Македонии. — Антипатр поклонился и вышел.
Наступила ночь, быть может самая страшная ночь в жизни Олимпиады. Фрески на стенах ее покоев таяли, исчезали как дым, и перед ее глазами являлась мрачная долина в иллирийских горах. И в этой долине, стесненной скалами и дремучим лесом, лежало убитое македонское войско. Лежат македоняне, и среди них ее светлокудрый сын, царь македонский…
Она выбегала из душной спальни, охваченная дикой мыслью — пусть запрягут коней, она поедет туда и поднимет тело своего сына!
Ланика успокаивала ее, уводила обратно в комнаты. Тогда Олимпиада требовала, чтобы Антипатр немедленно явился к ней. Пусть он идет в Иллирию с войском! Пусть он идет и отомстит варварам за своего царя! И пусть привезет тело Александра!
Но Антипатр не являлся.
И тогда ужас охватывал Олимпиаду. Антипатр изменил. Он теперь с линкестийцами. Они договариваются убить ее. Она слышит их голоса за стенами, они идут отомстить за сыновей Аэропа, казненных по ее наущению. Они растерзают ее сейчас!
— Никого нет, — убеждала ее Ланика. — Стража стоит на стенах. Все тихо.
Да, Ланика права. Все тихо.
— Ланика, ступай прикажи — пусть дадут мне лошадей. Я поеду в Иллирию. Милый сын мой лежит убитый, а я здесь… в бездействии!
— Я не хочу этому верить, — отвечала Ланика, — дождемся гонцов.
— Но линкестийцы убьют меня этой ночью! Ты слышишь, как они кричат на улице? «Она ответит нам за смерть Клеопатры и ее сына!» Они хотят отнять у меня царство!
— Никто не кричит на улице, — возражала Ланика. И думала, сокрушенно качая головой: «Может быть, сын ее убит, а она думает о царстве!»
— Им не удастся! — повторяла Олимпиада. — Я жена царя македонского и мать царя македонского, они не вырвут Македонии из моих рук! — И тут же громко стонала: — О, Александр! О, мой сын! О, Александр!
Ланика плакала:
— Хоть бы поскорее утро!
Не спал в эту ночь и Антипатр. Бремя государства лежало на его плечах. Сам вооруженный, он держал под оружием и войско, оставленное ему Александром. На границах он поставил форпосты. Антипатр знал, что вся Эллада кипит сейчас, как котел; Александр убит — долой македонян!
А по горным дорогам к пограничной крепости Пелию скакали его гонцы. Им дан был твердый приказ: увидеть Александра живым или мертвым, увидеть своими глазами и немедленно вернуться.
Если увидят его живым — пусть рассказывают об этом повсюду. Если увидят мертвым — пусть скажут об этом только ему одному, Антипатру.
И теперь, объезжая с отрядом сторожевые посты, Антипатр думал лишь об одном, ждал лишь одного — возвращения гонцов. Что скажут они ему? Какую весть привезут?
Уже давно миновали те майские дни, когда ушел в страну варваров Александр. Уже летние месяцы плывут один за другим. Пора бы, пора возвратиться…
Серебристое сияние жаркой летней ночи было полно затаенной тревоги и смятения.
Македония ждала новых вестей из Иллирии и решения своей судьбы.
В эту же ночь к воротам старого эллинского города Фивы подъехало несколько всадников, закутанных в плащи. Подъехали тихо, чтобы их не услышала стража македонского гарнизона, оставленного Александром в фиванском кремле Кадмее. И хотя ночь была светлой и стража на стенах крепости не спала, никто не слышал, как открылись тяжелые городские ворота и неизвестные въехали в город.
Утром стража донесла начальнику гарнизона Филоте, которого звали так же, как сына Пармениона, что в Фивах неспокойно. Филота поднялся на крепостную стену, откуда был виден весь город. На улицах и площадях толпился народ. Выступали ораторы. Неясный шум доносился в Кадмею, выкрики, как будто фиванцы радовались чему-то…
Филота почувствовал неладное. Он выслал отряд в город, чтобы узнать, что случилось. Отряд вернулся очень скоро.
— В Фивах восстание! Власть захватили демократы, они ночью приехали из Афин.
Филота приказал запереть крепость.
Скоро стало известно, что в Кадмею не вернулись из города два македонских военачальника — Аминта и Тимолай. Их убили на площади.
Филота не мог понять, как фиванцы решились на все это. Что дало им такую дерзость?
Шум в городе разрастался. Вот уже фиванцы собрались у самых стен Кадмеи. Что кричат они?
— Ваш Александр убит в Иллирии! Вашего царя больше нет в живых! Уходите из Кадмеи! Убирайтесь, пока не уморили вас голодом!
Гарнизон подавленно молчал. Неужели это правда? А если правда — ведь не на пир поехал Александр, а на сражение! — то кто же выручит их теперь? Может быть, сдаться и уйти, пока фиванцы согласны их выпустить?
— Вы видели, как поступили они с Аминтой и Тимолаем? — сурово сказал Филота. — Так же будет и с нами, как только выйдем из крепости. Но если бы мы даже оказались сильнее их, мы не уйдем из Кадмеи, пока не будет приказа из Македонии.
— Неужели это правда, что Александр погиб? — обращались македоняне друг к другу с одним и тем же вопросом. И каждому хотелось услышать в ответ: нет, неправда!
Но кто мог с уверенностью сказать, что Александр жив? И все смотрели на Филоту.
— Я не могу этому поверить, — сказал Филота, — но если придется поверить, соберем все наше мужество, чтобы выдержать эту беду. И пока нам не сообщат из Македонии, что тело Александра в Эгах, мы будем держать Кадмею и ждать его.
Он приказал тщательно осмотреть стены крепости — где надо подправить, где починить, где укрепить их. И сам пошел проверить и на месте решить, как лучше подготовить крепость к защите.
Весть о смерти Александра взбудоражила всю Элладу. Демократы, противники македонских царей, ликовали. Они широко разносили эту весть, они кричали об этом на площадях, на народных собраниях, в театрах. Они призывали эллинские города восстать против македонского владычества. Сейчас самая пора избавиться от македонян — Александр убит и войско его погибло!
На эту весть откликнулся и персидский царь Дарий. Раньше, когда афинские демократы просили его помочь в борьбе с македонянами, Дарий писал им:
«Я не дам вам денег, не просите меня, вы все равно ничего не получите!»
А теперь он разослал письма во все эллинские города, призывая их к восстанию и предлагая хорошие деньги. Он сам был заинтересован в том, чтобы прогнать македонян с азиатского берега.
