пределы афинской земли. Придут аркадяне, они уже вышли в путь. Однако что-то путь их слишком долог и труден, они где-то остановились в горах.
Беотархи фиванские не слышали, как смеется в Афинах Эсхин, извечный сторонник македонской партии.
— Аркадяне ждут денег, Демосфен обещал заплатить им за помощь Фивам. Они ждут задатка. Но Демосфен слишком скуп. Деньги нужны ему самому — хотя бы и персидские!
Фиванские беотархи думали только об одном — освободиться от македонян, отомстить им за свое поражение, поднять Фивы на прежнюю высоту власти и могущества!
И все это теперь возможно, все возможно. Ведь Александра нет в живых! Он уже не приведет в Элладу свои фаланги. А с Антипатром, если он явится, битва будет недолгой! Македоняне забудут дорогу в Беотию!
Так проходили дни, полные горячей деятельности в Фивах. Полные суровой сдержанности и ожидания в Кадмее.
Филота строго следил за дисциплиной своего гарнизона. Но воины и сами понимали, как серьезно и опасно их положение. Жили настороже; жили, неустанно прислушиваясь к тому, что происходит за стенами; жили, не выпуская из рук оружия. Расчетливо экономили провиант — еще неизвестно, когда придет к ним помощь.
— А придет ли помощь? — спрашивали Филоту.
— Придет.
— Ты веришь в это, Филота?
— Я не верю. Я знаю.
И снова и снова поднимался на стену крепости и глядел в широкие дали Беотии — на хлеба, которые уже созрели, на маленькие круглые тока, где молотили хлеб, на окрестные горы, на светлую голубизну реки, на дорогу, идущую от Фермопил… Что там за пыль поднимается над этой дорогой? Не идет ли Александрово войско? Нет, это веют хлеб поселяне, подбрасывая зерно на воздух. Нет, это туман мерцает и тащится по лугу от реки… Александр ушел так давно, еще в начале мая. Племена в тех краях сильные и свирепые. Филиппа они боялись, но испугаются ли такого юного царя? Справится ли он с ними? Вырвется ли оттуда живым? Или его и вправду уже нет на свете? Так или иначе Филота не сдаст Кадмеи. Не сдаст до конца, если даже придется здесь погибнуть.
Прошло около двух недель с тех пор, как принесли известие о смерти македонского царя, с тех пор, как в Фивах подняли восстание вернувшиеся изгнанники-демократы. Македоняне в Кадмее видели, как с каждым днем становится крепче стена, отгораживающая их от всего мира. Фиванцы, заколачивая колья, кричали им что-то бранное, насмехались над ними. Македоняне отвечали им тем же. Те — с откровенным весельем победителей, эти — с яростью и угрозой побежденных, но не сдавшихся.
И вот, когда была на исходе вторая неделя фиванского торжества, в Фивы явились испуганные гонцы с беотийских границ.
— Идет македонское войско!
Встревоженный народ проводил гонцов к правителям города. Бледные, еле переводя дух, гонцы повторили:
— Македонское войско идет форсированным маршем. Уже прошло через Фермопилы. Подходит к Копаидскому озеру!
Правители, стараясь сохранять спокойствие, переглянулись между собой, как бы спрашивая друг у друга — что это значит?
— Это Антипатр идет! — сказал один из беотархов. — Неужели мы испугаемся Антипатра? Не такой уж он грозный полководец, да и войска у него немного. А наши македоняне крепко заперты в Кадмее, они ему не помогут!
Правители успокоили народ. Приказали вооружиться. Если Антипатр подойдет к Фивам, дадут сражение.
Но вскоре явились другие гонцы, еще более встревоженные, еще более испуганные.
— Граждане фиванские! На нас идет сам Александр!
И снова правители принялись убеждать фиванцев:
— Как может оказаться здесь Александр, если он убит в Иллирии? Ведь люди видели своими глазами, как под Пелием погибло вместе с ним все его войско!
— Но мы слышали, что вождя называют Александром! — уверяли гонцы. — Они уже вступили в Галиартскую область. В селениях, где они брали провиант, люди слышали это имя — Александр!
— Ну так, значит, это Александр-Линкестиец, сын Аэропа. А уж с ними-то мы договоримся. Линкестийцы никогда не стремились поработить Элладу. И вы сами подумайте, граждане фиванские, если бы Александр, сын Филиппа, был жив, то смог ли бы он от Пелиона дойти сюда за тринадцать дней? Не на крыльях же они летят, они люди, а не боги. Не поддавайтесь пустым страхам — убитые не встают, а невозможное остается невозможным!
Фивы снова успокоились. Люди принялись за свои обычные дела. Да и правда — как мог бы Александр за тринадцать дней явиться из-под Пелиона в Беотию? Пустые слухи, пустые страхи!
А на другой день Александр, которого фиванцы так охотно и так надежно похоронили, уже стоял со своим войском в Онхесте, почти под стенами Фив.
Невозможное оказалось возможным. Александр пришел.
СУДЬБА ФИВ
Александр, как только узнал о событиях в Фивах, прямо из-под Пелиона повернул войско в Беотию.
— Они обманули меня! — сказал он, взбешенный вероломством фиванцев. — И они за это жестоко поплатятся. Я заставлю их горько пожалеть о том, что они сделали!
Войско шло почти без отдыха. Александр шагал вместе с пехотинцами своим резким, стремительным шагом, показывая пример выносливости и неутомимости. Широкоплечий, коренастый, он не уступал старым воинам, закаленным в трудных походах. И там, где даже они сдавали, он все еще шагал и шагал.
Они шли по суровым землям, по бесплодным, иссохшим степям, поднимая пыль, от которой задыхались сами. Они переправлялись через реки, карабкались по каменистым склонам горных хребтов, стоящих на пути. Перейдя Кабунские горы, они на седьмой день вступили в Фессалию. А еще через шесть дней оказались по ту сторону Фермопил и по Локрийским холмам вошли в Беотию.
Немного не дойдя до Фив, Александр занял небольшой город Онхест, недалеко от Копаидского озера. Здесь, среди безлесной Тенарской равнины, войско его остановилось и перевело дыхание.
Эллины не верили своим глазам, увидев Александра. Но это был Александр, сын Филиппа, и это его фаланги стояли под Фивами!
И сразу в Элладе все переменилось. Афинское ополчение, которое Демосфен собрал на помощь Фивам, осталось дома.
Аркадяне уже спустились было со своих гор, направляясь к союзникам. Но имя Александра остановило их на Истме.
Зато в македонское войско отовсюду пошло пополнение. Шли платейцы, которых жестоко угнетали фиванцы, шли феспийцы, шли фокидяне… Все эти народы, когда-то порабощенные Фивами, ненавидели Фивы. Услышав о смерти Александра, они пришли в отчаяние. Кроме него, никто не мог укротить безудержную жестокость фиванцев. Впереди было снова рабство и мучительство.
Но Александр пришел!
И теперь не было для фиванцев врагов страшнее, чем эти люди, которых они так долго держали в рабстве, мучили и презирали.
В Фивах готовились принять бой. Македонская партия подняла было голос:
— Надо сдаться. Нам не сохранить города!
