Однако эти переговоры не имели успеха. Затем они уже официально были продолжены 5 октября в Хельсинки, а 12 октября 1939 года в Москве, но вновь безуспешно. Президент Финляндии Урхо Кекконен в своей книге «Письма из моей мельницы», изданной в Москве в 1973 году, писал по этому поводу следующее: «Московские переговоры 1939 года не имели успеха не по вине поверенного в делах России в Финляндии господина Ярцева, а вследствие недостатка интереса к этому вопросу со стороны Финляндии».
Начало военных действий на советско-финской границе до ноября 1939 года ускорило назревший кризис внешнеполитического руководства в Швеции. Прежний министр иностранных дел Сандлер, сторонник прямой помощи финнам, вынужден был уйти в отставку. Его место занял кадровый дипломат из консервативных буржуазных кругов К. Гюнтер. Новое коалиционное правительство поспешило заявить о своем намерении не допускать вовлечения Швеции в какой-либо военный конфликт. Однако заявления о нейтралитете в советско-финской войне оно не сделало, подчеркнув этим свое сочувствие одной из сторон. Швеция заняла во время «зимней войны» позицию так называемой невоюющей державы. В то же время Швеция в крупных масштабах оказывала Финляндии помощь оружием.
В Швеции полную свободу получила агитация за вступление в войну против СССР, хотя шведское правительство и не собиралось этого делать. По всей Швеции были созданы частные бюро вербовки добровольцев, причем добровольцами оказывались военнообязанные запаса, а также кадровые военные, которым разрешалось увольняться из шведских вооруженных сил. Общее число добровольцев составило около 8500 человек. Они, однако, приняли участие в военных действиях на северном участке фронта лишь в марте 1940 года, то есть в последние дни войны. Кроме того, с января там же действовала шведская добровольческая эскадрилья из 17 самолетов.
Вместе с тем шведская дипломатия с самого начала советско-финляндского конфликта пыталась посредничать между обеими сторонами с целью возобновления переговоров. Советское правительство, со своей стороны, уже в самом начале военных действий заявило, что считает свои отношения со Швецией неизменными и что Красная Армия не нарушает нейтралитета Скандинавских государств. Это заявление выражало не временную, тактическую, а постоянную, принципиальную установку советской внешней политики, и оно оказало положительное воздействие на руководителей Скандинавских стран.
Когда 14 декабря 1939 года Ассамблея Лиги Наций (теперь ООН) приняла резолюцию об исключении Советского Союза, представитель Швеции Унден от имени трех Скандинавских государств (Швеция, Норвегия, Дания) заявил об их неприсоединении к антисоветским санкциям.
В конце февраля 1940 года при очередном приезде финского министра иностранных дел в Стокгольм премьер-министр Швеции Ханссон вновь склонял его к принятию советских условий мира, обещая помочь Финляндии в ее хозяйственном восстановлении и благожелательно отнестись к заключению оборонительного союза между обеими странами. Однако финское правительство еще уповало на помощь западных держав и тянуло с ответом на советские мирные предложения и приняло их лишь 12 марта 1940 года, подписав в Москве мирный договор. Интересно, что при подписании мирного договора народный комиссар иностранных дел СССР выразил благодарность шведскому правительству за помощь в восстановлении мира между Советским Союзом и Финляндией.
Можно предполагать, что такая быстрая, хотя и с большими потерями, победа в «зимней войне» явилась одной из причин, почему И. В. Сталин не хотел верить разведывательным данным о готовящемся нападении Германии на СССР.
Глава 11. Как погиб полковник Рыбкин
Прошли годы. Многое в архивах разведки сейчас уже открыто. Но вопрос о том, как погиб полковник Рыбкин, так и остался неясным.
В архивах разведки, к сожалению, нет или не сохранилось никаких документов по этому поводу.
Однако на этот счет существуют две версии.
Первая, она же официальная: полковник Рыбкин Б. А. погиб под Прагой в автомобильной катастрофе.
До сих пор жив и здравствует офицер, который выезжал из Праги к месту катастрофы. Его фамилия Г. И. Рогатнев. По его незадокументированным рассказам, авария произошла из-за того, что водитель «шкоды», в которой находился полковник Рыбкин, обгоняя идущую впереди гужевую подводу, выехал на встречную полосу и столкнулся с автомашиной «студебеккер» с солдатами. И последнее, что якобы сказал Борис Аркадьевич, были слова: «Под мост, под мост», то есть Рыбкин имел в виду резко съехать на обочину в сторону встречного моста и тем самым избежать прямого столкновения. По словам Рогатнева, он не только помогал перенести тело Рыбкина в стоящую у дороги церквушку, но и беседовал с водителем «студебеккера» и с находившимися в кузове солдатами.
Вторая версия состоит в том, что полковник Борис Аркадьевич Рыбкин был преднамеренно убит. Об этом говорят различные факты, вступающие в противоречие с официальной версией.
Во-первых, одновременно, но не под Прагой, а под Будапештом, в аналогичной ситуации погиб капитан Суриков… в шинели и с документами полковника Рыбкина Б. А.
Во-вторых, генерал Белкин неожиданно ночью поехал из Будапешта в Прагу не обычной дорогой, а по той, где произошла авария. Белкин и его шофер В. Черноусов видели два трупа и ничего больше. А утром Г. И. Рогатнев еще застал солдат, свидетелей катастрофы, и только один труп (Рыбкина) и живого, но до сих пор находившегося в шоковом состоянии, бывшего за рулем «шкоды» майора Волкова. Г. И. Рогатнев и сейчас настаивает на своей версии.
Анализ этих и других фактов, на мой взгляд, свидетельствует в пользу второй версии. И особенно тот факт, что, как пишет Зоя Ивановна: «Я хотела поправить розу, надвинувшуюся на его щеку, сдвинула ее и за правым ухом увидела зияющую черную рану…» А мне она бесчисленное количество раз говорила, что она отчетливо увидела пулевое отверстие. Я не могу поверить в то, что мужественная, волевая сорокалетняя женщина-военнослужащая могла перепутать пулевое ранение с обычной, хотя и смертельной, травмой. И совсем непонятно, как сотрудница той же службы, полковник, жена, энергичная и властная женщина – Зоя Ивановна Рыбкина – не смогла (или не дали возможности) по горячим следам разобраться в истинной причине смерти своего горячо любимого мужа.
Относительно недавно, при встрече с бывшим начальником Четвертого управления, занимавшегося диверсионными операциями, П. А. Судоплатовым, в подчинении которого служил Б. А. Рыбкин, я задал все тот же вопрос – как погиб Б. А. Рыбкин? Павел Анатольевич ответил – конечно, автокатастрофа. Все остальное – это навязчивая идея Зои Ивановны…Но глаза! Глаза говорили, что он знает что-то другое.
Если принять за истину версию об убийстве Рыбкина, то неизбежно встает вопрос – кому и зачем была нужна его смерть?!
Возможно, она явилась результатом какой-то внутренней, служебной борьбы, внутренних неурядиц и неразберих. Ведь именно в 1947 году образовался так называемый Комитет информации, в состав которого вошла и разведка, что порвало внутренние кровные нити между другими подразделениями МГБ и что впоследствии было признано ошибкой в реорганизации. Возможно и то, что смерть Рыбкина была одним из эпизодов тогдашней антисемитской волны (Рыбкин был евреем). Органы государственной безопасности, как известно, были как раз одним из тех учреждений, в которых наиболее ярко просматривается линия то взлета, то падения роли евреев в государственной политике нашей страны. В период создания ВЧК, еще во времена Дзержинского, они были на всех ведущих ключевых постах, как, впрочем, и рядовыми сотрудниками. Затем наступала волна репрессий, жертвами которой становились представители этой национальности, хотя бы потому, что их там было большинство. Были и такие времена в органах государственной безопасности, когда, например, на партийной конференции центрального аппарата по документам мандатной комиссии значился только один еврей, конечно тот, который не менял фамилию и имя. Как раз в середине сороковых годов на устах советского руководства был «еврейский
