благоволил, писатель Юлиан Семенов, американский певец Дин Рид и многие другие. Думаю, что именно по этой причине моему мужу разрешили пригласить к себе в гости по частной визе и писательницу Зою Ивановну Воскресенскую.
Узнав о ее приезде, П. А. Абрасимов пригласил Зою Ивановну к себе. Она, естественно, пришла. В беседе посол сообщил, что к ее приезду он специально приготовил в здании посольства на Унтер-ден- Линден апартаменты, в которых, кстати, совсем недавно гостил Сергей Владимирович Михалков. Зоя Ивановна вежливо поблагодарила собеседника холодно, как она умела это делать, отказалась, заявив при этом, что приехала в Берлин как частное лицо к своему другу и будет жить у него. Уговоры посла и его заявления, что даже дипломаты не имеют таких квартир, которую он ей предлагает, не подействовали на ее решение. П. А. Абрасимову пришлось согласиться, хотя это был властный, настойчивый и упрямый человек.
Помню, Зоя Ивановна, особенно в то время, когда у нее была сломана шейка бедра, часто говорила, что, несмотря на все невзгоды, вокруг нее не умолкает жизнь. «Посмотри, – шутила она, мое имя по-гречески означает жизнь, все мои родственники и близкие знакомые тоже Зои, значит, тоже жизнь». И она начинала загибать пальцы: внучка Зоя Владимировна, жена брата Зоя Степановна, жена Барика (сын Георгия Ивановича Мордвинова – Баррикаде Георгиевич) Зоя Николаевна, дочь Василия Михайловича Зарубина – Зоя Васильевна, да ты и сама Зоя. Не знаю, что помогало ей, но она действительно была не только жизнерадостным, жизнелюбивым человеком, но и исключительно мужественно переносила все неприятности, я имею в виду болезни, которые как из рога изобилия постоянно сыпались на нее.
Еще в 1969 году Зоя Ивановна перенесла тяжелую операцию по поводу рака желудка, в результате которой резекции подверглись две его трети, что затем постоянно, в течение всей дальнейшей жизни сказывалось, во-первых, на режиме ее питания: она ела часто, но маленькими дозами, а во-вторых, организму постоянно не хватало кальция, что впоследствии привело к нескольким переломам. Но сейчас я хочу сказать о другом. Тяжело заболев, подозревая, что врачи что-то недоговаривают (они скрывали диагноз), она провела целую комбинацию, тонкости которой я не помню, но в результате ей удалось достать тайно историю своей болезни. Она убедилась в диагнозе, который подозревала, и потребовала от врачей, чтобы ее немедленно прооперировали, хотя многие из нас, женщин, наверное, поступили бы по- другому. После операции она какое-то время получала радиологическое лечение. Во время этой процедуры находилась под стеклянным колпаком, и ее могли видеть сестры и нянечки. Время пребывания там она использовала для чтения стихов, особенно тех, которые были еще плохо заучены. Чаще всего, говорила Зоя Ивановна, она любила читать в эти минуты стихи Александра Блока. Однажды, одеваясь за ширмой, она услышала короткий диалог между молоденькой медицинской сестрой и уже пожилой нянечкой.
– Надь! А Надь!
– Что, тетя Нюра?
– Ты видела, больная под пушкой губами шевелит. А, видела?
– Видела, ну и что?
– Ну как что?! Чего это она?
– Откуда я знаю, может, кого-нибудь вспоминает.
– Да, вспоминает… Это она Богу молится. Да и то не грех, болезнь-то какая.
И еще одна черта, примечательная для характера Зои Ивановны. Когда она в возрасте восьмидесяти лет упала, запнувшись за ковер, и сломала шейку бедра левой ноги, врачи закутали ногу в гипс и констатировали – ходить не будет.
– Как это не будет! – возмутилась Зоя Ивановна… и пошла, сначала стоя внутри специальной коляски, потом держась обеими руками за спинку стула и двигая его перед собой, а затем просто опираясь на палку. Упорство, воля и постоянные специальные физические упражнения сделали свое дело, хотя обычно с таким переломом уже не поднимаются.
Зоя Ивановна, как и все женщины, конечно же любила внимание к себе, но совершенно искренне не любила дорогих, помпезных подарков. Помню, в один из праздников 8 Марта я подарила ей прямоугольную брошь из финифти с изображением голубых незабудок на белом фоне. Голубой – это любимый цвет Зои Ивановны. Простая брошь до конца дней стала ее постоянным украшением к любому платью. Практически она с ней никогда не расставалась. Когда мы встречали вместе Новый, 1986 год и женщины преподнесли ей на подносике два обычных калача, в отверстия которых были вложены по три носовых платочка, Зоя Ивановна пришла в восторг.
В характере Зои Ивановны поражало редкое умение поддерживать человека в трудную минуту – взглядом, интонацией, стихотворными строчками. Она очень любила стихи, разные, но хорошие, особенно Шекспира, Блока, Тютчева. Ей не были чужды тонкие чувства и настроения.
Однажды, когда мы остались дома с ней одни, что, надо сказать, удавалось очень редко – всегда кто-то присутствовал, она вдруг завела разговор о любви, считая ее главным в жизни любого человека. Но не каждому дан талант, считала она, глубоко, по-настоящему любить. Неожиданно она начала читать стихотворение Федора Тютчева «Последняя любовь», которое, как она говорила, с возрастом нравится ей все больше и больше:
Глава 15. Послесловие
Жизнь Зои Ивановны Воскресенской и ее товарищей по работе в органах государственной безопасности, а именно в разведке, таких, как Леонид Васильевич Громов, Павел Матвеевич Журавлев, Василий Михайлович Зарубин, Иван Васильевич Куликов, Наум Исаакович Эйтингон, Георгий Иванович Мордвинов, Василий Петрович Рощин, Павел Анатольевич Судопла-тов, Елисей Тихонович Синицын, Борис Аркадьевич Рыбкин, Дмитрий Георгиевич Федичкин, Павел Михайлович Фитин, Анатолий Евдокимович Шубин и Иван Андреевич Чичаев, наводит на определенные размышления.
Эти люди, родившиеся в конце XIX или начале нынешнего, XX века и ушедшие, к счастью не все, в мир иной в последней четверти этого века, смогли остаться живыми в страшные для нашей страны годы. А ведь именно они были на острие политических и социальных событий. Волны репрессий 1935 – 1939 годов
