— Но в стратегии тактики соображают. Тех книжек начитались. Наступающие-де должны иметь десятикратное превосходство над обороняющимися. Но гарантий все равно никто не даст. Никто. Никогда. Никому.
— Это верно, — подала голос Бэтти. — Мне тот лысый, в халате, тоже никаких гарантий не давал, когда волок в кабинет. Так с женщиной нельзя. Не поволок бы — ничего б не было. Но карма! Его карма. И ведет она круто вниз. Он чувствовал, какое перевоплощение его ожидает. Поэтому такой бешенный и был. Назвать себя сыном Будды рискнет далеко не каждый. Этот рискнул. Ада нет, есть очень низкие ступени перевоплощения, откуда выкарабкиваться невообразимо сколько лет. Вечно.
— И кем же это он стал? — с любопытством спросил Бизон.
— Она тебе не скажет, — ответил за Бэтти Музыкант. — Это внутренняя информация. Разглашению не подлежит.
— Да нет, — ответила Бэтти. — В этот раз могу сказать. Очень много холодной энергии, даже не ушла полностью до сих пор. Любой достаточно сильный медиум прочувствовал бы, где лысый сейчас.
— Ну? Бэтти, ты не тяни резину. Где он? — выспрашивал Бизон.
— Да он-то и есть он. И был, и есть, и будет. Как и все мы. Сейчас он варан. Такая большая, злобная холоднокровная ящерица. Живет только на острове Комодо.
— Так он перебрался на Комодо? В теплые края? Хитер, хитер... — удивился Музыкант.
— Ну, не знаю, насколько теплые, и Комодо ли это. Он сдвинулся во времени на четыре миллиона лет назад, как мы выражаемся. И теперь эти четыре миллиона, — это минимум, — надо в той шкуре отработать, постоянно перевоплощаясь. А там — как карма покажет. Нет, даже в звучании нельзя себя приравнивать к таким людям, как Гаутама.
— Кто-кто?
— Гаутама. Принц Сиддхарта Гаутама. В ми-ру. Но более известен как Будда.
— Ну ладно, тот лысый тебе гарантий не давал, зато ты гарантию его помощникам выдала надежную. Такую, что и для него, в общем, хватило, — сказала Мерилин, глядя в темный потолок.
— Выдать-то выдала. Такую, какую требовали. А кто мне выдаст? Где теперь преподаватель санскрита? Где гарантия, что он жив? Он улетел вместе с пулями. Я чувствую, я слышу его прощальный голос.
— А ты не жалей о преподавателе. Сама ведь санскрит не забыла? Преподаватели в этой жизни, поверь, найдутся, — сказал Музыкант, глядя в темную пропасть.
— Да, преподаватели найдутся, — добавил Катаяма. — Я их много-много перевидал, и каждый — на своей волне. Зачем тебе чужие волны? Бэтти, преподавай лучше себе. Ты сразу почувствуешь разницу и поймешь, что в самом деле — я открываю тебе тайну! — их нет вообще и быть не может. Ты должна понять, что я сказал. А вообще, преподавателям верить нельзя. Ничего страшного, что твой улетел. Скоро ты поймешь, что он освободил тебя из клетки.
— Все мы в клетке, — сказала Мерилин. — В большей или меньшей. В клетке не страшно и уютно. Но, правда, кроме решеток, ничего не видно. А многим оно надо? Глядеть. Куда, зачем и чем? А тот, кто там — вовне, учить тебя не будет.
— Погляди лучше, куда летим, — сказал Бизон. — И дай мне данные. Все равно лежишь у компьютера.
— Три тысячи метров. Ветер западный. 20 метров.
— Подождем еще. Надо ловить струйное течение. Подозрительно скорость не меняется.
— Что ж тут подозрительного?
— Уж не знаю. Одинаковые ситуации меня начинают тревожить.
— Он набрал Нью-Йорк, своего брокера:
— Джино, рассказывай.
— После второго транша пошел обвал всего, что может падать, и курс остановить не представляется возможным. Восемьсот сорок компаний вошли в сепаратную сделку с нами, как вы и предполагали, и работают по моим инструкциям. Основные показатели ситуации видны в открытых данных, на биржевом сайте. Закрытая информация сбрасывается на ваш сервер, и все можно просмотреть на телефоне. Мистер Бизон, меня начинает это волновать.
— С чего бы это?
— Не знаю. Я такого еще не встречал, даже в учебниках, и почему-то жутковато.
— Не бойся! Я не Мефистофель. Тот был дохляк в сравнении с нами. И запомни: дна нет! Но и крыши — тоже! Вверх можно лезть сколько угодно. Упереться не во что. Так и лезь, Джино. Лезь, не бойся. Если что — скажешь, я посоветовал. Назови курс.
— Три тысячи девятьсот девяносто девять долларов за акцию. Хочу добавить, что сильно изменились кросс-курсы[78] всех валют.
— Хороший курс. Верно, Джино? А что с валютами?
— Полез вверх российский рубль и обломал все фьючерсные [79] сделки и контракты. Валютная биржа закрылась. Официально — остановка главного компьютера. Франкфуртская и Токийская объявили технический перерыв. Пока стоят.
— Ладно, ты же знаешь, мы работаем не за деньги. Мы работаем за идею. Тебе понятно?
— Почти, мистер Бизон.
— 'Почти' не считается. Теперь звони каждые полчаса. Началась настоящая война. Все полномочия главнокомандующего у тебя, но парад принимать буду я лично. Пользуйся привилегиями, набирай опыт стратега. Конъюнктуру зажми в кулак, Джино. Пускай пищит, царапается, но из твоей руки она выскочить не должна. Если что — за хвост и об стенку. И крути, Джино, эти карусели, крути, — пока я не явлюсь. А я явлюсь! И посмотрим, кто к тому времени останется участвовать в параде. Работай! — Бизон отключился.
Мерилин встала, подошла к компьютеру управления и стала просматривать данные. Повернулась к отцу:
— Мы вышли за пределы японских ПВО. Нейтральная зона. Под нами океан. Высота — десять тысяч. Направление — запад. Скорость ветра — 20 метров в секунду.
— Ну и что? А противовоздушная оборона при чем? У нас «Плавающий невидимка».
— А то! — Мерилин нажала кнопку и, в салоне аэростата вспыхнул свет. Все зажмурились.
— Потуши, потуши! — закричал Бизон. — Я почти заснул.
— Ну, хочешь — спи. Но при свете!
Мерилин все-таки принесла с собой наборы ко Дню плодородия. И в темноте, при свете Луны, разобрала и вытащила из коробки все необходимое.
— А ты знаешь, что нас сейчас видно за двадцать километров при таком освещении? Или еще дальше.
— Плевать, здесь никто не летает. Глянь в компьютер и поищи воздушные коридоры. Знаешь, почему их не видно? Потому, что их нет. Мы одни. Мы и альбатросы, да и те далеко внизу. Возникнет ли когда-нибудь еще такая возможность быть настолько далеким от цивилизации? Вряд ли. Мы здесь, как на Луне. Наливай!
На полу, на белой скатерти, стояли бутылки с шампанским плюс шесть фужеров, гравированных иероглифами. Все остальное место занимала еда.
— И ты все это волокла на себе? — изумился Бизон.
— Своя ноша тянет слабо. Сам говорил — во мне много тестостерона. И к тому же я — мессия. От меня надо ждать всяческих чудес.
— А как называется шампанское? Не «Цветок миндальной сакуры»? — не унимался Бизон.
— Нет, «Шампань №5».
— О, я о ней слышал! И сколько ты отвалила за наборы? Честно!
— Не помню, платила кредиткой.
— Маша, надо следить за расходами! Нельзя не помнить, сколько денег отдала за покупку. Такое отношение ведет к разорению! Тебя могли обсчитать!
— Ладно — обсчитать... Впрочем, ты прав, прав, я согласна.
— Я хотел тебя еще спросить: ты разобралась, где умывальник и санузел? Надо помыть руки после
