кустах. У тебя это лучше получается».
Два Николая продолжали глядеть на Луну. Глядели долго, минут семь. Старший, шурша, полез в куртку и, не отрывая глаз от светила, стал рыться в карманах. Чиркнула спичка, и в летней ночи поплыло пахучее облачко. Старший не выдержал — чихнул и свалился с лавки. Это была его двойная ошибка. Нарушение технологии — во-первых. Равновесия — во-вторых. Младший не мог видеть друга, и падение вдохновителя лунной программы воспринял на слух, но не дрогнул, продолжая неотрывно глядеть на Луну.
— Комары проклятые, отогнать хотел... Я специально у отца папиросы стянул, — оправдывался старший.
Младший молчал. На глаза ему навернулись слезы, и он изо всех сил старался не моргнуть.
— Ну ладно. Если уж моргнул, то докурю, — пробурчал старший и, присев на спинку скамейки, стал потягивать папиросу и пускать дым.
— А ты, Коля, гляди, гляди. Просто немного раньше меня зарядишься, а там подождешь. Ты же все равно не куришь. Вот и попрыгаешь тут по окрестностям, пока я дозаряжаться буду. Сбегаешь на озеро. До него рукой подать. Прыг, прыг — и там. Заодно Фильку пришлепнутого в кустах найдешь. С высоты-то виднее. Отправь его домой. Скажешь, что главного компонента он все равно не знает, а без него — до старости будет в небо глядеть. Только борода вырастет, — старший сплюнул и затянулся. Младший молчал и терпел.
— Проскочишь там мимо наших окон, — продолжал старший наставительно. — Как родичи наши себя чувствуют, посмотришь. Антенну заодно поправь на крыше. Да, вообще-то особо там не мелькай, город маленький — узнают: представь, что поднимется! Ну, а в крайнем случае — это не ты. Разворачивайся и дуй обратно вприпрыжку, да поживей. Подумают, что это, как его... массовая галлюцинация.
Младший вскочил со скамейки и стал тереть глаза:
— Не могу, моргать хочу! Какие еще галлюц...цинации! Я их сам только что видел. Горячие котлеты в сковородке у меня на кухне. Еще кастрюля полная. И бабка ждет, чтоб в тарелку подлаживать. Конечно, могу я через пару часов в окно впрыгнуть прямо с клумбы, но котлеты!.. Котлеты простынут! И как я раньше об этом не подумал? Время-то сколько? Полдесятого? А ты уверен вообще, что на голодный желудок лунная гравитация работает?
Старший задумчиво смотрел на младшего:
— Да не знаю уж. Наверное, питаться нужно всегда. Хотя какая-то диета должна быть. К примеру, есть только ночью и при Луне.
— Коль, ночь и так кругом. А Луна — вон, как дирижабль, зависла. Только котлет не хватает... — протянул младший.
— Так давай волоки котлеты. Да, бабку с собой не бери! Я тебе сам подложу, если хватать не будет. Время у нас еще есть. Вон она, лупатая, только-только из-за леса выползла. Ей еще пилить через весь городок. Успеем!
Минут через пятнадцать младший принес кастрюлю с котлетами, завернутую в тряпку. Для бабки пришлось сочинить целую легенду, но выманить ее из кухни удалось. Остальное было делом одной секунды.
— Во молодец! — похвалил старший, сглотнув слюну. — А запах-то, запах какой! И правда горячие. Понятно, чего ты на Луне сосредоточиться не мог. А тот веник, наверное, голодный лежит. Где он там сейчас? Н-да, пропал Филя как-то подозрительно. И мать не докричалась. Эдак еще и правда перейдет на лунный режим.
— Да спит, наверно. Дома, — добавил младший. — Зубами к стенке.
Они открыли кастрюлю и принялись руками есть горячие котлеты. Без хлеба. Котлет было много, на два дня готовили. Но младшего это сейчас не волновало, а старшего — тем более. Вытерев руками жирные губы, кастрюлю поставили под скамейку. Сытые и довольные, улеглись в прежние позы.
Осоловело уставились на Луну.
Разбудила их веником мать младшего. Старший аккуратно завалился со скамейки набок и пополз было в кусты, но был схвачен за шиворот и посажен на скамью рядом с младшим. Полеты во сне и наяву имеют довольно специфические различия.
На следующий вечер, хмурые, голодные и злые после проблем с котлетами, друзья все равно оказались на старом месте. Стратегия была уже другая: никаких отвлекающих действий. Сели, сколько нужно посмотрели и, так сказать, полетели. Они немного пообщались, как бы на прощание, перед стартом, — и заняли исходные позиции.
Глядели долго и молча.
Старшему стало уже казаться, что он там, и ходит среди лунных гор. Но подводили глаза. Слизистая оболочка предательски норовила морганием перемкнуть входящий поток лунной энергии и прекратить ее накопление.
Часа через полтора, после многократных обрывов в цепи межпланетного интерфейса, старший влез на спинку скамьи и проговорил неуверенно:
— Неужели дед обдурил?
— Тебе виднее — твой же дед!
— Да нет, я так не думаю. Мы сами не смогли продержаться два часа, — он указал на громадный будильник, лежащий рядом. — А наполовину такие дела, наверное, не делаются.
Старший помолчал и попрыгал на скамейке.
— Сколько ты смог выдержать? Десять минут? Ты разницу представляешь? Но он мне, если честно, сразу сказал — рецепт непростой. Хитрый дед. Что же он имел в виду?
— Ладно, Коль, я домой пойду. Привет деду, — мрачно сказал младший и, сорвав ветку можжевельника, исчез в гуще кустов. Старший остался. Снова повисла тишина ночного августа.
Посмотрел на предательскую Луну, на звезды, скромно пылавшие в стороне, сплюнул и вытащил папиросу. Прищурясь, опять глянул в небо: «Копать картошку деду не буду. Хотя... В общем, он был прав». Посмотрел по сторонам. Вгляделся в горящие неподалеку огни двух пятиэтажек. «Интересно, а как киты в воде дышат? — неожиданно возникла мысль. — Наверное, долго набирают воздух, они же здоровенные...». Запищали летучие мыши, промчавшись стайкой самолетов-невидимок.
Колька-старший еще раз глянул на Луну и медленно пошел домой, ведя рукой по густому кустарнику вдоль дорожки.
Директор бойни, романтик стальных контрабасов, старый снайпер любовных бесед и любитель мистических расчетов с огнестрельным уклоном сидел в кресле трансатлантического лайнера Лос-Анджелес — Токио. Позади остались Франция, Швейцария и Лихтенштейн. Указания-приказы не обсуждаются. Старый воин ценил доверие. Он понимал, что все преходяще, и поэтому знал цену душевной чистоты. Такого сложно обвести вокруг пальца в моральном плане, — ведь это его наиважнейший план, — из-за высокой чувствительности ко лжи.
В высшем управлении директора бойни не знал никто. То, что он очень близок с Бизоном, мало того, вырос с ним в одном городе и вместе провел детство — это тоже нигде не проходило. Зачем болтать лишнее? Тем более, что до возникновения триумвирата они тридцать лет не виделись и работали в разных уголках страны. Знали только его должность — директор бойни на ферме у Бизона, исполняющий в его отсутствие некоторые поручения, да позывной — Музыкант. И все. Естественно, Бизон доверял ему, во- первых, — зная его характер и прямоту с детства, а во-вторых — работал с ним уже десять лет и в разных ситуациях наблюдал честную реакцию главного убийцы парнокопытных.
И вот пришло время востребовать Музыканта в несколько другом амплуа, в другом имидже и на другом уровне. В инспекционно-разведывательную поездку по филиалам триумвирата Бизон мог отправить только его. Больше не верил никому. Кроме себя. Старая истина: сам не сделаешь — никто не сделает, как тебе надо. Обеспечили прикрытие отсутствию Музыканта, и тот исчез в глубинах мировых экономических аномалий.
Эта поездка поднимала Музыканта на качественно новый уровень. Он теперь обладал необратимой информацией и в результате этого — необратимым статусом. Как и раньше, кадры решали все. Бизон усвоил это очень хорошо. А кто еще что-либо конкретное решит, как не кадры? Вопрос в том, где
