Бизон.
— Догадываюсь, что он нашел. Следы объединенного духовного экстремизма. Индуизм, буддизм, бехаизм[64], синтоизм самых крайних толков. Противоположность понятию «дзэн». И даже викка[65] и растафарианство[66]. Я уже не говорю о крошечных, но весьма агрессивных явлениях типа крайнего спиритизма, правых сайентологов[67] и ультралевых представителей Сознания Кришны. Крайний сатанизм сюда не входит. Они считают себя единственной религией в этом мире. Может, это и вполне разумное представление своих взглядов. Присутствие христиан ограничено точечными вкраплениями, не объединенными символикой. Но они весьма движущая сила. Я могу тебе написать расширенный доклад на эту тему.
— Да, ты владеешь информацией. Доклад напиши.
— Естественно, владею. Я ею питаюсь. Еще кое-что добавлю. Как ты понимаешь, это объединение суть духовного глобализма. В противовес глобализму материальному, но... Но меркантильная составляющая, как везде, так и здесь превышает девяносто процентов мотивации. И поэтому все это отслеживается, фильтруется, декодируется и, если нужно, — подавляется. Но работа титаническая. «Мертвый бык». Да само название операции несет столько информации, что можно сказать, какого цвета носки у ее руководителя. У меня лично есть очень большое преимущество перед этим сверхсекретным мировым сообществом. Я знаю об их существовании, а они о моем — нет. И еще. Глобализм — идея, а не решение группы социальной прослойки. И эта идея, как и все, — вечна. Но вот только сейчас калейдоскоп человеческой цивилизации сложил ситуативную картинку для ее материального воплощения. Подчеркну — ситуативную.
— Данные о секретной конфессии в отчете есть?
— Конечно, есть. Эти ребята и правда ждут прихода Нового Мирового Порядка. Но, сильно подозреваю, — со своей подачи. Естественный, эманационный, так сказать, ход событий их, как теперь ясно, совершенно не устраивает. Больше того — пугает. Пугает своей естественностью и каноничностью.
— Честно говоря, для меня все это большая загадка. Что они смогли усмотреть в Мерилин? Она дитя современного общества нигилизма и, выражаясь твоими словами, декаданса. Какой порядок? Откуда? Тем более новый. А старый где? Как может идти речь о проповедовании новой религии, если она абсолютно неверующая, не знакома с этими идеями и Еноха не отличит от енота?.. Что-то здесь не то.
— Не знаю, что тебе сказать, но, возможно, ты не совсем хорошо знаешь свою дочь.
— Я..?
— Да. Ты. Она вполне знакома с идеями буддизма, например.
— Мерилин?
— Да, Мерилин. И, знаешь, мы не можем знать, какой стороной кубики упадут завтра. Новое всегда приходит не оттуда, откуда ждут, и совершенно в другой форме, чем предполагается. Духовный детерминизм трансцендентен. Но секретная конфессия верит. Очевидно, в свою миссию. Их право. Но не до степени же поражения целей! Я еще хотел добавить, что Япония — это символ, на мой взгляд. Наши дальневосточные братья — технологические фавориты, и они есть имя. Имя этого явления. А имя — это начало, это основа, это зерно, в конце концов. Это метка.
— Ладно, Вова, ладно. Я все понимаю. Мне надо ознакомиться с твоими материалами, а до этого что я могу тебе сказать? Ничего. Ничего...
— Когда прочтешь, ты тоже много говорить не будешь. Больше будешь думать.
Х-файл 3
Присутствовали еще несколько человек. Мужчина лет пятидесяти, с седыми волосами до плеч, был гладко выбрит, под глазами сгустились тени. Его темный взгляд колюще упирался в даму напротив. Блондинка неопределенного возраста была сплошь обвешана бусами, цепочками, амулетами. На каждом ее пальце сверкало по перстню из белого металла. В одном горел бриллиант. Чувственные губы, холодные глаза, неопределенный дизайн формы, сексапильность ящерицы — знакомый набор аналитика, способного препарировать все, что угодно, кроме самой себя. Чуть подальше, через кресло, расположился мужчина с рыжей бородой и голубыми глазами. Лицо его лучилось оптимизмом, контрастируя с мизантропией, источаемой соседями по столу. Рыжебородый крутил в руках кубик Рубика [68], на пластинах которого были изображены карты таро, мгновенно разбирая и складывая его в какой-то необходимой ему комбинации, — всякий раз он улыбался, словно сорвал джек-пот.
Солнце проникало в самолет сквозь иллюминаторы — классические полуарочные окна, — и играло на потолке салона, выложенном карельской березой. Все молчали. Двигателей авиалайнера в кабинете слышно не было.
Седоволосый нахмурил брови и, положа руки на стол, стал на них глядеть.
— Это твоя профессия, Артур, — продолжил Магистр. — Почему не сработала контрразведка? Три линии прикрытия ничего не смогли поделать. Три! И все эти линии накрылись вместе со внедренными людьми. Как только ты сам туда не попал, Артур? Почему ты туда не попал? А? Ты — капитан, судно затонуло со всем экипажем, а ты принимаешь баню и пишешь каракули на пергаменте. Я имею в виду отчет. На черта мне отчет..? И Сена ты еще не видал? Увидишь. Проект — его. А как он любит проваливать свои проекты, сам посмотришь. И прочувствуешь. И в баню пойдешь, поверь, нескоро...
Магистр оперся о сложенные на столе руки и, сверля взглядом седого, продолжал:
— Ты знаешь, сколько средств ушло на эту операцию? Знаешь. А что теперь? Предлагай выход из тупика.
— Я не могу отвечать за форс-мажоры, — проговорил седоволосый, сверкнув взглядом.
— Кто сдал агентуру? — жестко спросил Магистр.
Седовласый сложил руки на столе крест-накрест:
— Ваше Святейшество, единственное, что удалось выяснить, — список людей, внедренных в синдикат, оказался у начальника его внутренней разведки. Пришел по шести вальтам[69]. Весь этот список полностью не известен даже мне. Неясно, как вся информация оказалась в одной корзине. Люди работали тройками, и я имел контакт лишь со старшим. Тройки, естественно, друг друга не знали. Валетный сигнал, естественно, перехватили, но связь со мной заняла время. А без меня никто не знал, кого предупреждать. В этом — издержки модульной системы разведки. Любой форс-мажор валит всех, как девятый вал. Естественно, все они все рассказали. Вы знаете, что такое контрразведка «Восточного Синдиката». Затем люди исчезли, информации нет, синдикат и триумвират меняются мирительными грамотами, всю агентуру...
— Я это знаю и без уточнений, — перебил седоволосого Магистр. — Что они успели сделать? Что в остатке? В минусе — сорок агентов, невосстановимых специалистов. Уму непостижимо! А что в плюсе, Артур?
Седоволосый потеребил свою шевелюру и снова положил руки на стол:
— Если бы не потери... Это бы звучало! Но сейчас... как сказать... В общем, Философ — тот самый Философ, — общается с триумвиратом. Он, по нашим данным, и сам почти русский. Или славянин. Серб, по крайней мере...
— По каким данным, конкретно?
— Экстрасенсорным.
