глубинные таинства психики. Если эго обладает достаточной силой, чтобы выдержать ничем неприкрытую правду, сны движутся в центр тьмы. В глубине мрака находится освобождающий душу свет.
Я «забираюсь» в постель с женщиной, к которой меня тянуло и с которой хотела заняться любовью. Я спросила, как она к этому отнесется. Она сказала: «На самом деле я получаю удовольствие только с моим другом Джеффри». Я это «проглотила». Сейчас мы друзья и между нами есть дистанция.
Теперь я сижу рядом с матерью. Она предлагает мне какие-то трусики, которые я пытаюсь надеть, а затем снова снимаю. Возникает ощущение стыда, так как я в одних трусиках.
Мать указывает на ворону, которая кажется ручной, и манит птицу к себе. Рядом сидит кошка, и я содрогаюсь при одной мысли, что она может поймать ворону. Ворона подлетает и садится, а кошка ласково лижет перья на крыльях птицы.
Этот сон еще больше проясняет проблемы, существующие у Яффы с матерью. В первой части сна, когда ее тянет заняться любовью с женщиной, та ей отвечает, что получает удовольствие только со своим другом Джеффри. Джеффри - девичья фамилия се матери. В ассоциациях к сновидению Яффа сказала, что мать никогда не была по-настоящему замужем, никогда не была привязана к отцу. Он был ей нужен, чтобы родить Яффу и Лару. И только он, их отец, оказался виноватым в ее страданиях.
В детстве главная цель Яффы заключалась в том, чтобы мать ее любила и принимала такой, как она есть. Существовавшая между ними связь любовь-ненависть имела характер инцеста. Так, оба мужа Яффы очень походили на ее властный материнский анимус. Узнав, насколько нарциссичной была ее мать, Яффа вскоре поняла, что, по существу, мать использовала ее и сестру как зеркало, а также для исполнения, причем всегда как-то не так, как следовало, своего желания. Отсюда появилась неимоверно заниженная самооценка. Поскольку имелись ожидания, что ребенок будет отзеркаливать родителя (хотя все должно быть наоборот), потенциал девочки не нашел своего развития, его просто задушили.
«Близость» с матерью разрушается на второй стадии сна. Давая ассоциации на образ трусиков, Яффа вспомнила отвратительное длинное шерстяное нижнее белье, купленное дочерям матерью. По дороге в школу Яффе приходилось останавливаться в кустах, снимать с себя длинные коричневые панталоны, запихивать их в свой портфель, надевать короткие белые трусики и отправляться дальше. Став взрослой, она никогда не могла себе позволить надеть модные трусики или соблазнительный пояс, пока не разрушила тяготеющую над ней власть материнского комплекса. Переход в сновидении начинается в тот момент, когда мать предлагает ей белые трусики (чего она никогда в жизни не делала), однако Яффа не хочет их у нее принимать. Будучи частично обнаженной, она ощущает лишь стыд. Здесь отражаются ее детские страхи, связанные с возможностью остаться перед матерью обнаженной. Даже тогда она чувствовала насилие в материнской сексуальности и знала, что нагота ее и Лары сексуально возбуждала мать.
В последней, завершающей части сновидения указано направление движения энергии. Здесь в крепких кельтских корнях Яффы слышится эхо ворона, птицы Одина. Духовная энергия, которую символизирует ворон, уравновешивается инстинктивной энергией, символом которой служит кошка. Яффа считает их врагами по своей природе. Но кошка ласково лижет ворону. В этом сновидении начала проявляться трансформация инцесту-альной связи, соединяющей сексуальность и насилие, существующие между матерью и дочерью. Когда этот сдвиг достигнет сознания, возможно, между инстинктом и духом образуются новые отношения. Вместо взаимной враждебности эти две энергии могут обрести естественную гармонию; они могут взаимодействовать, совершенно не уничтожая друг друга.
Инстинкт и духовность подобны двум змеям на жезле Асклепия: разделяющей и соединяющей (согласно мифологии, Асклепий и Меркурий имели жезлы, которые обвивали две змеи. - В.М.), каждая из которых обладала собственной силой, гармонически уравновешивая друг друга.
В процессе возрастания осознания, а также в результате работы с телом и сновидениями эго Яффы проходило проверку внутри и вовне во взаимоотношениях с мужем, с детьми, с ее новыми учителями и новыми воспоминаниями. Ее внутреннего ребенка, который слишком хотел внимания и заботы, дурачили все больше и больше; ее внутренняя мать, находившая ее неисправимой дурой, разглагольствовала, чувствуя себя над ней полновластной хозяйкой: «Разве я не забочусь о своих детях? Разве я мало им даю?»
Ей приснился огненный круг; ее тело превратилось в пламя. Размышляя над огненным кругом, она вспомнила, что всегда наслаждалась тетралогией Вагнера. Самое уязвимое место Зигфрида, закрытое листом, находилось в центре спины. Злодей Хсйген его обманул. Потеряв свой нежный зеленый панцирь, Зигфрид перестал быть неуязвимым. Яффа тоже переживала сильную боль в позвоночнике, прямо против сердца. Пока она дышала не слишком глубоко, чтобы вобрать в себя побольше жизни, она не испытывала сильной боли. Через боль в теле она стала представлять полный масштаб своей травмы.
«Я не могу больше носить эту тяжелую голову, - говорила она. - Это невероятно большая ноша. Я слишком долго думала о своих мучениях. Теперь любую рационализацию рассматриваю как извинение. Мои мысли и душу подавляли так, что я говорила с ровной таинственной улыбкой: «Я благодарна своим страданиям. Они меня учат. Я становлюсь взрослой». Сплошные выдумки! Совершенно не обращать внимания на свое тело! Во мне произошел такой великий перелом. Действительно, какое высокомерие! Пусть пострадает! Пусть горит пламенем! Я не знала, что такое настоящие страдания. Я прошла через все, закрыв свое тело. Теперь я вижу, что это действительно значит. Моя прежняя жизнь - лишь пустые намерения, безо всякого наполнения. Я только хотела заморочить всем голову. Я приспособлюсь ко всему, лишь бы не ссориться. Сейчас хочу свободы, чтобы жить своей жизнью».
Трансформирующий огонь породил ассоциации с вагнеровской Брунхильдой. Брунхильда, любимая дочь Вотана, знала о существовании человеческой любви и предпочла человека-героя совершенным ценностям бога-отца Вотана. Разгневанный отец навсегда приковал ее к скале. Но Брунхильда оградила себя от него огненным кольцом (страсти), и это кольцо мог разорвать лишь освободивший ее герой.
Вотан на это согласился, но при одном условии: если мужчина отважится пройти сквозь огонь, чтобы ее освободить, она перестанет быть богиней и превратится в простую смертную.
Образ Брунхильды пробудил в Яффе не только осознание зрелой женственности, но и сконцентрированную, уверенную в себе маскулинность. Выведя ее временно на плато в развитии женственности, Самость открыла путь к росту ее маскулинности.
Я иду по своему родному городу по плохо освещенной дороге. Можно было бы выбрать другой путь, где больше движения, но я предпочла тихую, малолюдную улицу. Я чувствую опасность. Сзади идет мужчина, который кажется еще страшнее, когда зовет меня по имени. Он должен меня знать, он видел меня много раз! Наверное, размышляет, как лучше всего на меня напасть!
Навстречу мне приближается его сообщник. Я по-прежнему осознаю опасность, но не чувствую никакой паники. Первый мужчина обнимает меня со спины и берет за грудь. Я испытываю «кисло-сладкое» ощущение, не сопротивляюсь, не бегу, но знаю, что должна себя защитить. Вижу стоящую машину, в которой сидят три женщины, и медленно направляюсь к ней. Мужчина позволяет мне подойти к женщинам. Я догадываюсь, что в конце концов они не причинят мне вреда. Я шепотом прошу женщин помочь мне защититься. Все трое молчат. Позлее, в дом, где живут эти женщины, приходят отцы двух из них. Напротив сидит один из нападавших и рисует! Я изумлена, так как считала его преступником! Отец другой женщины сидит за столом, заглатывая еду, как сумасшедший. Я думаю: наверное, обидно так глотать, не получая никакого удовольствия. Страшный голод! А женщины мне говорят, что первый отец совершенно безвреден, и всем это хорошо известно.
Я считаю, что должна посмотреть ему в лицо и разувериться в том, что он может причинить вред. Я представляю себе, как или я сама, или он могли бы повиснуть на перилах балкона и там посмотреть в глаза друг другу. ПОТРЯСАЮЩЕ!
Медленно, но неуклонно этот сон привносит меч домой. Решив покинуть проторенный путь, сновидица идет по малолюдной дороге, где встречает насильника (с сообщником), который очень хорошо ее знает. Когда ее хватают за грудь, она чувствует это «кисло-сладкое» насилие, напоминающее ей руки мужа - холодные, навязчивые, насильно совершающие половой акт. Насильники либо обладают властью, либо она проецирует на них собственную власть. В процессе совершения преступления возникает опасность, что насилие вызовет насилие, однако она не борется и не впадает в панику. Вместо этого она медленно направляется искать защиту у женщин в стоящем неподалеку автомобиле, преступники позволяют ей это сделать.
