— А где все-таки пакет этот самый?
— Какая разница? — устало ответил Томас. — Я думаю, он пропал с остальными вещами. По-твоему, это важно?
— По-моему, уже нет.
И мы опять замолчали.
Следующий вопрос был уже абсолютно по другому поводу.
— Куда мы вообще идем?
— Когда выберемся отсюда, — говорит Томас, — или если выберемся, я попробую рассказать. А дальше решайте сами.
— О чем речь? — спрашивает Игорь.
— Не знаю, — говорю. — Пытаюсь выяснить, что нам дальше делать. Вообще-то, лучше, если решения принимать будет кто-нибудь один. Потому что иначе начнется разброд и неразбериха. Вот только я предпочла бы доверять тому, кто эти решения принимает.
— Я же сказал, — ответил Томас. — Я попробую вас вытащить. Все и так слишком плохо пошло. Слишком много всяких непредвиденных обстоятельств.
— Ну ладно, — говорю. — Дождемся решающего часа. Я, собственно, хотела просто знать, в какую сторону мы хоть приблизительно движемся.
— В горы.
— Почему не вниз?
— У них, видимо, посты на шоссе, — говорит Томас, — а в горах легче затеряться.
— Кто они вообще такие?
— Не знаю. Видимо, это и есть та банда, которая именует себя отрядами свободы, комитетом самообороны или чем-то в этом роде. Мне кажется, они контролируют предгорья. Может, и по ту сторону тоже.
— Тогда как же мы пройдем?
— Не знаю. Посмотрим.
— Если мы выскочим из этой дыры, — говорю, — и попадем в какое-нибудь относительно безопасное место, мы ОСТАНОВИМСЯ. И там разберемся. Я снимаю с себя все обязательства перед вашей лавочкой. Все.
— Как тебе угодно.
— Так все-таки, — говорит Игорь, — куда мы идем?
— Тут есть относительно безопасный перевал. Если мы через него пройдем, то выйдем в конце концов к шоссе. А там посмотрим. Там, с той стороны, течет река. Может, спустимся вниз вдоль русла. Здесь тоже где-то должна быть вода. Попробуем забрать левее. Там увидим, одним словом.
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю.
— В кабине, у водителя автобуса, висела карта. Старая карта, еще довоенная, но ведь реки текут по-прежнему…
— Сколько у нас времени? — спрашивает Игорь.
— Пока туман не разойдется? Ну, пара часов.
— Я посплю немного… Мне что-то паршиво.
Он завернулся в проклятую шинель и заснул. Я сидела и смотрела, как перед моим лицом на ветках кустарника конденсируется влага. Дальше ничего не разглядеть.
— Плохо то, что я его убил, — говорит Томас. — Нельзя мне было его убивать. Но он напоролся прямо на нас.
— Нельзя? Почему? И нам вы не дали оружия. Оставили без всякой защиты.
— Никто из нас не убивает. Понимаешь… Иначе — какая разница? Что иначе тут можно сделать?
— Откуда вы взялись? — спрашиваю.
— Мне трудно объяснить. Дело в том, что я и сам точно не знаю.
— Это еще почему?
— Потому что я — это одно, а те, кто за мной стоит, — совсем другое. Это совершенно разные вещи.
— Вот это номер! — говорю. — А кто они такие?
— Не знаю.
— Как такое может быть? На что хоть похожи?
— Не знаю.
— Тогда какого черта вы во все это дерьмо лезете? Ты сам откуда знаешь, что нужно делать?
— У нас есть инструкции. Программа.
— Весь ваш комитет?
— И этот. И еще многие другие. В других местах. Все это началось несколько лет назад. Мы очень тщательно готовились.
— Зачем все это?
— Пытаемся вас спасти, — сказал он.
— Томас, — говорю. — Тут, конечно, погано. Но я терпеть не могу, когда меня дурят. Пусть даже из каких-то высших целей.
— Никто не пытался тебя обмануть, — сказал он. — Рано или поздно ты все узнала бы. Понимаешь, просто есть критерии, по которым вас всех отбирали. Нужно было соответствовать целому ряду требований.
— Не знаю, что вы собирались с нами сделать. Но я больше не хочу, чтобы со мной что-то делали. Это слишком распространенный процесс…
Мы опять замолчали.
— Ну, хоть откуда они взялись? — опять спрашиваю.
— Не знаю. Во всяком случае, не помню. Должно быть, я никогда их не видел.
— Тогда, — говорю, — они вообще не похожи на людей. Ничем. Иначе не прислали бы вас.
— Тебе-то какая разница? — отвечает. — Ты же сама видишь, что тут делается. Сколько уже лет все это творится?
— Самые неприятности — года два. А до этого еще было как-то…
— И по нашим прогнозам будет еще хуже. По нашим прогнозам — это только начало кризиса. Мы пытаемся спасти хоть кого-то. Хоть что-то.
— И перегоняете всех в одно и то же место под разными предлогами?
— Да. Только у нас несколько таких мест.
— Тебе что, кажется, я вам спасибо за это должна сказать?
— Да нет, — отвечает. — Я-то тут при чем?
— Пропадите вы пропадом…
Опять замолчали.
— Я вам не верю, — говорю. — Не потому даже, что подозреваю в каких-то коварных замыслах… просто не верю. Вы ведь все врете с самого начала!
— Твое право, — сказал он.
— Знаешь, — говорю, — меня по голове шарахнули, и я сейчас немного не в себе. Я склонна полагать, что мне все это мерещится. Поэтому я сейчас тоже посплю немного, а когда будет надо идти, ты меня разбудишь, ладно?
— Ладно. Договорились.
Я подтянула ноги так, чтобы хоть колени прятались под полами куртки, оперлась спиной о холодный камень и задремала. Я решила, что пока буду спать, все это в голове как-то утрясется, и когда проснусь, вообще выяснится, что все это мне приснилось. И то, что они сделали с Геркой, — тоже.
Но когда Томас разбудил меня, ничего в мире не изменилось — только туман поднялся выше, и теперь стали видны поросшие сухой травой и кустарником склоны. На кустах росли какие-то черные ягоды. Я отщипнула одну — она была высохшая, и в ней не было вообще никакого вкуса. Пить хотелось здорово.
