невероятно быстро. Я услышала голос Роксаны: «За это я тебя убью!» — но не помню, схватила я стул до того или после. Только помню, что у меня в руках стул, а она на меня прыгает. Я ударила ее стулом, как бейсбольной битой — занеся его с поворотом назад, с участием мышц плеч и спины. От удара у меня пальцы занемели, но стул я удержала.
Роксана рухнула на пол на четвереньки, но это не был нокдаун. Я занесла стул для очередного удара, когда ее сила окатила меня жгучим ветром. Стул я обрушила на нее, вложив в удар все, что еще у меня оставалось. Она перехватила удар и вырвала у меня стул.
Я попятилась и выхватила «файрстар».
— Без стрельбы! — заорал Роланд.
Я глянула на Ричарда. И он сказал:
— Без стрельбы.
Выражения его лица было мне достаточно. Он боялся за меня. И я тоже.
Без стрельбы. Они что, шутят? Роксана пыталась встать, но колено не держало. Она упала, и стул загрохотал по полу. Роксана завопила и запустила им в меня. Мне пришлось броситься на пол, уходя от удара.
Она кинулась на меня, двигаясь на ноге и двух руках, и так быстро, что почти не уследить. У меня было полно времени, чтобы ее застрелить, но стрелять в нее не полагалось. А «файрстар» был все еще у меня в руке.
— Ричард! — заорала я.
Метки открылись вдруг, как аварийный шлюз. Меня омыло ароматом его кожи, далеким мускусом меха.
Роксана летела по полу, как блесна по воде, и вдруг остановилась. Симпатичное лицо ее вдруг вытянулось наружу, будто его толкала изнутри чья-то рука. Из середины человеческой физиономии высунулась волчья морда в человечьей коже с полоской помады там, где были губы.
Я потянулась к полоске силы, соединившей меня с Ричардом, обернулась в его запах, в ощущение его, в сверкающий перепляс энергии. Вдруг я ощутила луну в полуденном небе, и я знала, знала каждой клеточкой своего тела, что — да, завтра ночью, завтра ночью я буду свободна. И в этот миг я не знала, чья это мысль — Ричарда или его зверя.
Оставив «файрстар» на полу, я поднялась, опираясь на окно позади. Я знала, что Ричард не даст мне ее убить, но знала и то, что она сейчас на меня нападет. Когда-то я выбросила в окно одного вервольфа, после чего драка прекратилась. Сейчас я ничего больше не могла придумать. Конечно, для этого надо, чтобы Роксана бросилась на меня как бешеная, подставившись под бросок. Если она приблизится медленно, то не выйдет.
Она приблизилась медленно, хромающей походкой. Ничего придумать мне не удалось. Одно я знала: если она дотронется до меня этими когтями или пастью, через месяц я буду настоящей лупой. Время потекло хрустальной рекой, медленно и быстро, невыносимо медленно и ослепительно быстро. Мелькали мысли о том, что можно сделать, но мне не хватило бы скорости для любого из этих действий. И все же я попробую.
— Без когтей, Роксана, без когтей! — орал Ричард.
Вряд ли она его слышала. Она махнула на меня этими чудовищными когтями, и я нырнула под ее руку. Я уходила от ударов, которых даже не успевала рассмотреть, уходила, будто знала наперед, куда она ударит. Это делал Ричард, метки, но для меня это было слишком непонятно и ново, чтобы наносить удары. Уклоняться я пока что могла, но лишь пока что.
В конце концов я оказалась навзничь на полу, наставляя «файрстар» на Роксану. Она перла на меня с зубами и когтями, и я все возможности исчерпала.
Распахнулась дверь, голос Верна заорал:
— Роксана, стой!
Его сила пролетела по комнате, как крышка, брошенная на кипящий котел, чтобы сдержать жар. Но это ему не удалось.
Бен и Роланд вдруг оказались около Роксаны, оттаскивая ее от меня. Если это Верн дал им приказ, то я его не слышала. Роксана отбивалась, полосуя им руки когтями, и они терпели.
— Я соврал, Роксана! — орал Верн. — Соврал. Она мне ничего не предлагала.
Роксана застала в руках телохранителей. Потом произнесла лишь наполовину человечьим ртом:
— Как ты сказал?
Люси появилась за спиной Верна, войдя через так и не закрывшуюся дверь. Она затворила дверь и прислонилась к ней, улыбаясь и явно получая удовольствие от представления.
— Я соврал. Я старик, а ты красивая, сильная и на тридцать лет моложе меня. Я тебе сказал, что она, когда пометила мне шею, сделала предложение. Так этого не было.
Роксана обмякла в руках окровавленных телохранителей. Прямо ощущалось, как оставляет ее напряжение, и плоть на глазах принимала прежний вид. Лицо, руки, шея потекли и стали снова человеческими. И нос кровоточил еще от моего удара.
— Можете меня отпустить, — сказала она. — Я ее не трону.
Охранники не отпустили ее, а посмотрели на Верна.
— А меня, милая? — спросил он. — Меня ты тоже не тронешь?
— Тебя я все ребра пересчитаю, но дома. Не здесь и не сейчас.
Верн улыбнулся, Роксана тоже. И оба одинаково. Не только вожделение было в этой улыбке, хотя оно там было густо замешано. Это был еще и взгляд, которым обмениваются пары, тайный язык, непонятный и необъяснимый никому другому.
Я посмотрела на Ричарда:
— Они еще психованнее нас.
Он улыбнулся, и от этой улыбки я растаяла до самых кроссовок. Я улыбнулась в ответ, и по пробежавшему по телу теплу поняла, что у нас такой же тайный язык. Боже мой, как я скучала без Ричарда!
Люси вошла, крадучись, в туфлях на платформах, в лиловых очень коротких шортах и в чем-то вроде голубого лифчика — наверное, это все же была кофточка. Она подошла к Ричарду скользящей походкой, взяла его под руку двумя руками.
— Он отверг меня ради тебя, лапонька, — сказала она голосом, слишком приветливым при таких злых глазах.
Я глянула на Ричарда:
— Вряд ли он бросил тебя из-за меня.
Она оттолкнулась от Ричарда и встала передо мной. У меня в руке был пистолет, и я считала себя в безопасности. Метки, связывающие меня с Ричардом, замолчали и сменились знанием, что мы снова пара. Это мне было куда дороже любых меток.
— Я в койке могу вытворять такое, на что твое человеческое тело никогда способно не будет. Я могу принять каждую унцию его силы, самый резкий толчок, и мне будет только хорошо. Со мной не надо сохранять осторожность, контролировать себя.
Меня задело за живое, и это только и могло оправдать мои следующие слова:
— Ну, Люси, не знаю. Он провел со мной только ночь и тут же бросил тебя как вчерашнюю газету. Либо ты не такая уж хорошая подстилка, либо я все-таки лучше.
У нее лицо сразу осунулось, глаза расширились. Мне показалось, что она сейчас заплачет. Я не хотела, чтобы это случилось. Все удовольствие мне будет испорчено, и чувствовать я себя буду последней дрянью.
Люси отвернулась, закрывая руками лицо. Вот черт!
Я посмотрела на Ричарда — судя по выражению лица, он был не слишком мной доволен. Его можно было понять.
Как Люси повернулась, я не видела — только почувствовала. Ощутила движение воздуха. Ее рука ударила меня поперек лица. Я еще помню, как падала, но как ударилась об пол — не помню.
