— Я тут постою, пока ты выйдешь. Смогу тебя предупредить, если еще плохие парни явятся.
Плохие парни. А Роксана плохой парень — или просто психичка? Скорее последнее.
Глава 40
Оделась я в рекордное время. Черные джинсовые шорты, красный вязаный топ с короткими рукавами, белые беговые носки, черные кроссовки. В обычной ситуации я бы не стала надевать дома наплечную кобуру, но сейчас я продела в нее пояс и надела сверху. Черная кобура резко выделялась на фоне красного топа. «Файрстар» я засунула в кобуру спереди шорт, в которой он обычно и находился. Но наспинные ножны я надевать не стала — кожа их уже очень сильно пропахла потом. Пусть сначала хотя бы высохнет, чтобы можно было их носить.
Намазав волосы гелем, я оставила их в покое — как-нибудь высохнут. Интуиция мне подсказывала, что Роксана не из терпеливых, и если я начну накладывать косметику или сушить волосы феном, она может прийти меня искать. Вообще-то я со всем этим мало вожусь и, честно говоря, подумала об этом только потому, что Ричард должен был прийти с доктором Кэрри Онслоу, и я не была в себе уверена. Да, я. Не была в себе уверена. Печально.
Ричард почти весь день провел с доктором Кэрри Онслоу. Я ревновала и сама на себя за это злилась.
Однако прежде всего мне предстоит встреча с озлобленной вервольфицей. Можно себе представить, сколько придется утрясать с Ричардом после разговора с Роксаной. Одно я знала точно: если я ее убью, это будет война между стаями. И этого я не хотела для наших, уж во всяком случае, если стычки можно избежать. Анита Блейк — политик и дипломат. Еще печальнее.
Я открыла дверь. Черри глянула на меня с пола, где сидела. Что-то было на ее лице такое, нерешительность какая-то, и я спросила:
— В чем дело?
Она встала, опираясь на стену.
— У тебя вид такой... агрессивный.
— Ты про пистолеты?
— Пистолеты, красное и черное. Очень как-то кричаще.
— Ты думаешь, надо было надеть что-нибудь розовое и с оборочками, чтобы закрыть пистолет?
Она улыбнулась:
— Мне кажется, что Роксана просто психотически доминантна, и если ты выйдешь одетой вот так, она это воспримет как знак, что ей надо быть настолько же агрессивной.
— Ты же ее даже не знаешь, — возразила я.
Она сказала очень просто:
— Ты со мной не согласна?
Если так поставить вопрос...
— У меня ничего нет в чемодане розового и с оборочками.
— А есть что-нибудь не черное и не красное?
Я наморщила лоб:
— Фиолетовое подойдет?
— Уже лучше.
Я вернулась и переоделась в точно такой же топ, но фиолетовый. Надо было признать, что на сей раз получилось мягче. Кобуру я снимать не стала, но сдвинула «файрстар» на поясницу. Теоретически его и оттуда можно выхватить, но это не мое любимое положение. Единственная блузка, которую я могла найти под цвет фиолетовому, была тонкая, черная и нейлоновая, что противоречило основной цели переодевания, но все выглядело гораздо лучше. По-прежнему черное и не слишком жизнерадостное, но не столь агрессивно. Пистолетов не видно. В таком виде можно войти в сельский магазин, и на тебя даже не посмотрят. Конечно, при резких движениях рубашка будет развеваться и откроет кобуру, но я же не собиралась сейчас на тренировку.
Второй раз открыв дверь, я спросила:
— Лучше?
Черри кивнула, улыбаясь.
— Намного. Спасибо, что ко мне прислушалась. Я знаю, что это вообще-то не в твоих привычках.
— Я не хочу втягивать стаю Ричарда в войну только потому, что посчитала стыдным снизить тон.
Она улыбнулась еще шире, почти сердечно.
— Ты отличная лупа, Анита, и отличная Нимир-ра. Для человека просто превосходная.
— Ага, но все же человек есть человек.
Она тронула меня за плечо:
— Но мы этого не ставим тебе в вину.
Я поглядела на нее, не дразнит ли она меня, и не смогла понять.
— Думаю, Роксана это мне в вину поставит.
Черри кивнула:
— Быть может. Они все ждут в кухне.
В кухне, выложенной черно-белой плиткой с трещинами там, где много ходят, каждый дюйм пола был вымыт. Плитка матово блестела в рассеянном свете от окна. Сюда, как и в комнату, где лежал Натэниел, проникал утренний свет, но не дневной. Роксана сидела спиной к двери, край белой скатерти лежал у нее на коленях. По напряженности ее позы я поняла, что она услышала, как я вхожу, но не обернулась.
Марианна сидела напротив нее, держа фарфоровую чашку с блюдцем. Она посмотрела на меня, будто что-то хотела сказать глазами, но что — я не поняла.
Роланд расположился в углу рядом с буфетом, где стоял фарфор, — оттуда и взята была чашка. Руки он скрестил на груди и выглядел очень по-телохранительски.
Второй, которого я мельком заметила из ванной, стоял в другом углу как дополнительная этажерка. Руки он скрестил на груди и выглядел очень по-телохранительски.
Только в этом и состояло их сходство. Ладно, еще одно: оба были очень загорелыми. Но я подозревала, что у этого нового, как и у Ричарда, кожа не просто загорелая, а коричневая. Глаза — идеально миндалевидные и почти слишком маленькие для его лица — широкоскулого, с квадратным лбом и крючковатым носом. Все его черты были агрессивно-мужскими и... этническими. Волосы длинные, черные, и когда он взглядывал на меня, они шевелились, как шелковая вода. Чернота волос была как у меня — переливалась синевой в солнечном свете.
И ростом он был не меньше шести футов двух дюймов, может, и еще на дюйм выше, а ширина плеч соответствующая. Он прислонился к стене, распространяя какую-то легкую физическую энергию, как человек, осознающий свой потенциал и не особо стремящийся его доказывать.
— Это Бен. Он у вас на должности Сколля, пока Джемиль не поправится.
Я хотела отказаться от предложения доверить свою жизнь незнакомцу, но была почти уверена, что это сочтут за оскорбление.
— Привет, — кивнула я.
— Здравствуйте, — кивнул он в ответ.
Роксана повернулась на стуле, села на нем боком.
— Верн предложил нашего волка как извинение за то, что ваши волки пострадали на нашей земле. — Она смотрела только на меня, и эти карие глаза были совсем не дружелюбны. — А я считаю, что это вы должны принести извинения.
— Извинения за что? — спросила я.
Она встала, и энергия заплескалась между стенами как вода, журча у лодыжек, поднимаясь до
