Я заставила себя убрать пистолет. Сейчас от него пользы не было. Снова опустившись на колени, я не могла оторвать взгляд от мертвой головы. Но потом все же заставила себя посмотреть на Верна, замотала головой и не могла перестать. Я пыталась разглядеть в его лице что-нибудь, на что можно заорать или с чем заговорить, но оно было совсем не человеческое. И не только из-за глаз.
После всех этих лет, кажется, я могла бы уже никогда не забывать, что они не люди. Но опять забыла. Я разозлилась тогда и сказала так, как сказала бы другому человеку. Я обращалась к вервольфам и забыла об этом.
Послышался чей-то шепот — мой.
— Моя вина. Моя вина.
И я попыталась поднести к лицу левую руку, а от нее пахнуло вонью разложившейся плоти Барнаби. Как раз этого и не хватало.
Я бросилась в сторону, и меня вывернуло. Стоя на четвереньках, я ждала, пока пройдут спазмы. Когда стало возможным говорить, я выдавила из себя:
— Какого хрена вы, ребята, так все буквально понимаете? Я же выразилась фигурально!
Рядом со мной оказался Ричард. Наклонившись ко мне, он осторожно тронул меня за спину.
— Ты ему сказала, чего ты хочешь, Анита. Она предала честь стаи, а наказание за это — смерть. Ты лишь помогла выбрать способ казни.
Я покосилась на Ричарда, подавляя невыносимое желание заплакать.
— Я не имела этого в виду, — прошептала я.
— Я знаю, — кивнул он.
И в его глазах была такая скорбь, такое понимание. Как часто бывает, что ты совсем не это имела в виду, но монстры тебя услышали, а они всегда все понимают буквально.
Глава 20
— Я думал, вы покрепче, мисс Блейк.
Ричард помог мне встать, и я не возразила. На миг я прислонилась к нему, приложившись лбом к гладкой прохладе его руки. Потом отодвинулась и встала самостоятельно. Колин смотрел на меня, и глаза у него были определенно серые, а не голубые.
— Колин, я знаю, что нам полагается отработать весь протокол, но остатки моего терпения лежат вот в этой корзине. Так что выкладывай свои претензии и будем уматывать отсюда к той самой матери.
Он улыбнулся:
— Какая чувствительная! Может быть, вся твоя репутация — дутая?
Я улыбнулась и покачала головой:
— Вполне возможно, но так как сегодня нам друг друга убивать не полагается, вопрос этот праздный.
Колин отошел от меня к своей группе и повернулся лицом к Ашеру. Меня он отставил прочь, как до того — свою слугу.
— Ашер, я не дам себя сместить.
— Я не для того приехал, чтобы тебя смещать, — ответил Ашер пустым безразличным голосом.
— А зачем тогда Жан-Клод присылает мастера почти в точности моей силы, вопреки моему явно выраженному отказу?
— Я мог скрыть, кто я такой, — сказал Ашер, — но Жан-Клод решил, что ты это можешь неправильно понять. Я приехал в открытую.
— Но все-таки приехал.
— Я не могу переменить того, что уже случилось. Есть ли что-нибудь, что может удовлетворить нас всех?
— Твоя смерть, — сказал Колин.
Настала тишина, будто одновременно у всех перехватило дыхание. Я хотела что-то сказать, но Ричард тронул меня за плечо, и я закрыла рот, предоставив говорить Ашеру, хотя это было трудно.
Ашер рассмеялся своим волшебным осязаемым смехом.
— Нарушаешь перемирие, Колин?
— Нет, если убиваю соперника, присланного меня вытеснить. В этом случае я лишь защищаюсь и создаю пример для других слишком честолюбивых вампиров.
— Ты знаешь, что я не приехал тебя вытеснять.
— Ничего подобного я не знаю.
— Я доволен своим положением.
— А почему? — спросил Колин. — Ты можешь стать Принцем города где-нибудь подальше от их триумвирата. Почему ты решил довольствоваться меньшим?
Ашер улыбнулся едва заметно:
— Я предпочитаю более тонкие методы убеждения, нежели силу.
Колин покачал головой:
— Мне говорили, что ты влюблен в нее и в самого Жан-Клода. Мне говорили, что ты спишь с ними обоими и что поэтому их Ульфрик ищет себе новую лупу.
— Если бы только он согласился, мы были бы счастливой четверкой, — пожал плечами Ашер.
Ричард рядом со мной вдруг напрягся, и теперь мне пришлось тронуть его за руку, чтобы он не выложил, что думает.
— Мне говорили много разного, — сказал Колин. — Мой народ давно следит за вами. Мы верим, что ты увлечен девушкой и Жан-Клодом. Мы знаем о вашей давней истории. Мы даже верим, что такой любитель мужчин, как ты, трахнул бы их Ульфрика, если бы только он тебе позволил. Чему мы не верим — это что ты спишь хоть с кем-то из них. Мы думаем, ты сочинил эту жалкую историю, чтобы спасти свою шкуру.
Я направилась к Ашеру. В наш план входило слегка потискаться на глазах у публики. Я хотела предупредить Ашера, что это должно быть именно слегка, но мне не представилось такой возможности.
В окружающей темноте что-то зашевелилось, и десятки вампиров вынырнули из нее, окружив поляну. Колин нас отвлекал, пока они обходили нас с флангов, и ни я, ни Ашер, и никто из оборотней их не почуял.
— Отдайте нам Ашера, и все остальные свободны.
— Теперь ты нарушаешь перемирие, — сказал Ашер. Говорил он спокойно и безразлично, будто не его смерти требовал Колин.
Верн шагнул вперед.
— Это наш лупанарий, и мы можем закрыть его для всех посторонних.
— Только с помощью вашего ваграмора. А вы оставили ее дома — на случай, если будет жарко. Очень заботливо отнеслись к вашему дрессированному человечку. — Колин поднял руку, призывая своих вампиров. — Ни у кого из вас не хватит колдовской силы закрыть круг.
— Убив Ашера, ты нарушишь перемирие.
— Я не трону триумвират Жан-Клода, я лишь устраню своего соперника.
Вампиры шли к нам между деревьями. Они не спешили, двигались как сплошные тени, медленно, будто у них вся ночь была впереди, чтобы сжать круг.
— Ашер? — спросила я, не отрывая взгляда от медленно близящихся зловещих фигур.
— Oui?
— Это нарушает перемирие?
— Oui.
— Отлично, — сказала я.
Он подошел ко мне — я это почувствовала, — но я не отрывала глаз от наружной тьмы и
