силы, как скрытое кожаным покровом средоточие агрессии. Кроме Натэниела — он лежал неподвижно, будто ожидая сигнала.
Я посмотрела на Джейсона:
— Что это они задумали?
— Они хотят тебя понять.
— Тут нечего понимать, — сказала я. — Колин обидел Натэниела, потому что имел возможность — как пинают подвернувшуюся под ногу собаку. Моих друзей обижать нельзя. Это запрещено.
Черри подождала Зейна, чтобы двигаться рядом с ним — почти идеальная пара. Они уже были рядом, почти на расстоянии прикосновения, и мне не хотелось, чтобы они прикоснулись. Происходило что- то такое, что мне не нравилось.
— Натэниел — не твой друг, — произнес Джейсон. — Не дружба заставила тебя рискнуть Ашером.
Я посмотрела на него сердито:
— Перестань подсказывать!
Зейн и Черри смотрели на меня и вроде бы хотели меня коснуться, но, кажется, не были уверены, как я к этому отнесусь.
— Габриэль говорил, что мы ему дороги, — сказал Зейн, — но ничем для нас не рисковал. Ничем не жертвовал. — Он поднялся на колени, стоя так близко, что его потусторонняя энергия пахнула мне по ногам, как теплый ветер. — Ты рискнула жизнью ради одного из нас. Почему?
Черри тоже поднялась на колени, и ее движения были как безмолвное эхо. Их сила давила на меня огромной теплой ладонью. Жажда, потребность наполняла их глаза. И я впервые поняла, что не только Натэниел нуждается в заботе — все они. Они не знали дома, любви, заботы.
— Дело не в дружбе, — сказал Зейн. — Волк прав.
— И секса с Натэниелом у тебя нет, — добавила Черри.
Я глядела на них, на их ищущие лица.
— Иногда делаешь то, что считаешь правильным, без какой-либо причины, — сказала я.
— Ты рискнула Ашером и Дамианом, а потом собой, — произнес Зейн. — Почему? Почему?
— Почему ты защитила меня этой ночью? — спросил Джейсон. — Почему встала между мной и Барнаби?
— Ты — мой друг.
Джейсон улыбнулся:
— Теперь, но я не был им, когда ты меня защищала. Ты бы то же сделала и для Зейна.
— Что ты хочешь от меня услышать, Джейсон? — нахмурилась я.
— Истинную причину, по которой ты защитила меня. Та же причина, по которой ты рискнула столь многим ради Натэниела. Это не дружба, не секс, не любовь.
— А что? — спросила я.
— Ты сама знаешь ответ, Анита.
Я перевела взгляд с него на коленопреклоненных леопардов. Очень мне неприятно было выражать это словами, но Джейсон был прав.
— Натэниел теперь мой. Он входит в список тех, кого я защищаю. Он мой, и всякий, кто обидит его, даст ответ мне. Джейсон мой. Все вы мои, и никто не обидит принадлежащего мне. Это запрещено.
Очень надменно это звучало, если произнести вслух. Средневеково даже, но это было правдой. Есть вещи, которые просто верны; их не обязательно произносить вслух. И в какой-то момент я стала подбирать людей (или монстров). Своих. Раньше это означало дружбу, но в последнее время это стало значить больше — или меньше. Это предполагало и таких, как Натэниел. С ним мы точно не были друзьями, но он все равно был мой.
Глядя вниз, на лица Черри и Зейна, я будто видела все разочарования, мелкие предательства, себялюбие, мелочность, жестокость. Я видела, как все это, пережитое ими, отражается в их глазах. Они столько этого насмотрелись, что просто не могли понять доброты или чести. Этому они не верили.
— Если ты всерьез, — сказал Зейн, — значит, мы твои. Можешь иметь нас всех.
— Иметь?
— Они имеют в виду секс, — пояснил Джейсон. Он уже не улыбался, не знаю, почему. Секунду назад ему все это нравилось.
— Я ни с кем из вас не хочу заниматься сексом, — сказала я поспешно. Чтобы не было недоразумений.
— Пожалуйста, — взмолилась Черри, — прошу тебя, выбери кого-нибудь из нас.
Я уставилась на них:
— Зачем вам надо, чтобы я спала с кем-нибудь из вас?
— Ты любишь некоторых из волков, — сказал Зейн. — И к ним чувствуешь истинную дружбу. Ничего этого у тебя к нам нет.
— Но у тебя есть вожделение, — подхватила Черри. — Натэниел тебя волнует, потому что он соблазнителен.
Это замечание было слишком близко к истине.
— Вот что, ребята, я не сплю с каждым, кто мне кажется соблазнительным.
— А почему? — удивился Зейн.
Я вздохнула.
— Не вступаю в случайные, связи. Если вам непонятно, то не знаю, как объяснить.
— А как же мы можем тебе верить, если ты от нас ничего не хочешь? — спросила Черри.
На это у меня ответа не было. Я посмотрела на Джейсона:
— Ты мне можешь помочь выпутаться?
Он отвалился от стены.
— Думаю, что могу. Но тебе это может не понравиться.
— Объясни, — сказала я.
— Проблема в том, что у них никогда не было Нимир-ра — по-настоящему. Габриэль был альфой, он был силен, но не был Нимир-раджем.
— Отлично, — сказала я. — Значит, этот вопрос улажен.
— Нет, — возразила Черри. — Если Габриэль нас чему-нибудь научил, то лишь одному: нельзя доверять никому, кроме тех, которым от тебя что-то надо. Можешь нас не любить, но выбери одного из нас в любовники.
Я покачала головой.
— Нет. То есть спасибо за предложение, но тем не менее — нет.
— Так как же нам тебе верить? — спросила Черри почти шепотом.
— Ей верить можно, — ответил ей Джейсон. — Это Габриэлю нельзя было верить. Это он вас убедил, что секс так чертовски важен. Анита даже не спит с нашим Ульфриком, но Зейн видел ее сегодня ночью. Он видел, что она сделала для моей защиты.
— Для защиты своего вампира, того, который ей дорог, — возразил Зейн.
— У меня нет к Дамиану тех чувств, что есть к Ашеру, но я рискнула ради него своей жизнью.
Леопарды повернулись ко мне хмурыми лицами.
— Знаю, — сказал Зейн, — и не могу понять. Почему ты не дала ему умереть?
— Я его просила рискнуть жизнью ради спасения Натэниела. Я стараюсь никогда никого не просить о том, чего не готова сделать сама. Если Дамиан решил рискнуть своей жизнью, я не могла сделать меньше.
Леопарды совсем растерялись. Это выразилось на их лицах, в нерешительности, которая скользила в их силе, пробегающей у меня по коже.
— А я твой? — спросил Натэниел тихим несчастным голосом.
Я поглядела на него. Он все еще лежал клубочком посередине пола. Длинные-длинные волосы рассыпались вокруг него, упали на лицо. Цветы глаз смотрели сквозь занавес волос, будто сквозь густой мех. Я видала, как это делают другие ликантропы — прячутся под волосами и глядят. Свернувшийся Натэниел показался мне вдруг диким и чуть-чуть нереальным. Он убрал волосы со щеки, открыв линию руки
