было больно. Ларри неловко шагнул вперед, и я его поддержала. Медленно шли мы к джипу. Когда я подвела его вокруг машины к пассажирской дверце, он дышал быстро и неглубоко. Дверь я открыла, но не очень понимала, как его туда посадить. Как ни старайся, а будет больно.
– Дай мне только держаться за твою руку, и я сам сяду, – сказал он.
Я протянула руку. Он вцепился в нее и сел, слегка при этом зашипев сквозь стиснутые зубы.
– Ты говорила, что на второй день будет больнее. И почему ты всегда права?
– Быть совершенством трудно, – ответила я. – Но я с этим бременем умею справляться. – И посмотрела на него очень честными глазами.
Он улыбнулся, засмеялся и тут же согнулся вдвое от боли, отчего она только усилилась. Несколько секунд он корчился на сиденье. Когда Ларри сумел сесть, он вцепился руками в приборную панель так, что пальцы побелели.
– Боже мой, только не смеши меня!
– Прости, ради бога.
Я достала сзади детские салфетки с ланолином и алоэ – ими отлично стирается кровь. Наверное, сажа тоже.
Протянув Ларри салфетки, я помогла ему застегнуть ремень. Конечно, раны у него болели бы меньше, если не пристегиваться, но без ремней ездить нельзя. Если бы у моей мамы был тогда привязной ремень, она была бы до сих пор жива.
– Прими таблетку, Ларри. Поспи в машине. Я тебя потом отвезу домой..
– Нет, – ответил он настолько решительно и упрямо, что я поняла: его не отговорить. Так зачем пытаться?
– Будь по-твоему. Но чем это ты таким занимался, что у тебя вид, будто ты пытался переменить свои пятна?
Он повернул ко мне взгляд, что заставило его поморщиться.
– Купался в саже, – пояснила я. – Ты разве не видел диснеевского фильма и не читал сказки про леопарда?
Он чуть улыбнулся:
– Давно не перечитывал. Я побывал на трех пожарах и на каждом только констатировал, что вампиры погибли. На двух пожарах я вообще ничего не нашел, только пепел. А на третьем вампир был похож на черные палки. Я не знал, что делать, Анита. Пытался нащупать пульс. Знаю, что это глупо. И его череп разлетелся золой.
Ларри сидел очень ровно, но казалось, что плечи у него ссутулились от того потрясения, что он пережил сегодня.
Вряд ли мои слова улучшили бы его состояние.
– Вампиры сгорают в пепел, Ларри. Если остаются элементы скелета, значит, это был не вампир.
Он повернулся ко мне, и на глазах его выступили слезы от боли.
– Ты хочешь сказать, что это был человек?
– Вероятно. Не на сто процентов, но очень вероятно.
– Теперь из-за меня мы этого никогда не узнаем. Без клыков в черепе определить невозможно.
– Не совсем так. Можно сделать анализ ДНК, хотя не знаю, как повлияет огонь на образцы ДНК. Если их удастся собрать, тогда можно будет узнать, был это человек или вамп.
– Если это был человек, то я уничтожил все надежды на идентификацию по зубам.
– Ларри, если череп был настолько хрупок, то не думаю, что его вообще можно было сохранить. Он бы не выдержал снятия отпечатков зубов.
– Ты уверена? – спросил он.
Я облизала губы и хотела соврать.
– Не на сто процентов.
– Ты бы знала, что это человек? И не стала бы его трогать в расчете на то, что он живой?
Молчание заполнило машину.
– Ответь, – потребовал Ларри.
– Нет, я не стала бы проверять пульс. Я бы предположила, что это останки человека.
– Черт меня побери, Анита, я уже год этим занимаюсь и все еще делаю такие глупые ошибки!
– Не глупые, а просто ошибки.
– А какая разница?
Я хотела сказать, что глупая ошибка была тогда, когда он подставил спину под удар, но решила не трогать эту тему.
– Ты сам знаешь разницу, Ларри. Когда перестанешь сам себя жалеть, ты ее вспомнишь.
– Не надо такой снисходительности, Анита!
Злость в его голосе жалила сильнее слов. Мне это сегодня было не нужно. Ну никак.
– Ларри, я была бы рада успокоить твое самолюбие, чтобы ты чувствовал себя лучше, но у меня леденцы кончились. Я сегодня тоже не крестиком вышивала.
– А что случилось? – спросил он.
Я покачала головой.
– Ладно, проехали. Извини. Я тебя слушаю.
Я даже не знала, с чего начать, и не была готова вообще кому-нибудь рассказывать, что случилось сегодня в больничной палате, и уж меньше всего – рассказывать об этом Ларри.
– Даже не знаю, с чего начать.
– С чего-нибудь.
– Ричард совершенно невыносим.
– Выяснение отношений, – вздохнул Ларри сочувственно.
Я покосилась на него:
– Ларри, не надо быть снисходительным.
– Прости.
– Дело не в выяснении отношений. До этой тревога меня вызывали к Церкви Вечной Жизни. Там в подвале лежит Малкольм. Его почитатели требуют его спасти. Пожарные хотят знать, можно ли его оставить до заката, когда он сам встанет.
– И что?
– А то, что у меня ни малейшей нет мысли, как узнать, жив Малкольм или нет.
Он уставился на меня:
– Ты шутишь!
– Увы.
– Но ты же некромантка!
– Я умею поднимать зомби и иногда – вампиров, но поднять Мастера вампиров силы Малкольма мне не по зубам. А если бы даже и могла? Что это доказало бы – что он жив или что он мертв? Понимаешь, если я его подниму, это может доказать, что он готов к превращению в зомби. Черт, да вот Жан-Клод иногда просыпается днем, может, и Малкольм тоже.
– Вампир-зомби? – удивился он.
Я пожала плечами:
– Не знаю. Вообще не знаю никого, кроме меня, кто умел бы поднимать вампиров, как зомби. Книг по этому поводу нет.
– А Сабатини?
– Ты про этого фокусника?
– Он у себя на представлениях поднимал зомби и заставлял вампиров выполнять свои приказы. Я читал воспоминания очевидцев.
– Во-первых, он умер в 1880 году. Чуть раньше моего времени. Во-вторых, эти вампиры были простофилями, которые за него держались. Для них это был способ свободно ходить среди людей, иначе бы их убили на месте. Так это и называлось – Сабатини с группой ручных вампиров.
– Никто не доказал, Анита, что он был шарлатаном.
