Он посмотрел на меня долгим взглядом.
– Может, и так. Но в одном я с Поласки согласен: я не хочу, чтобы на моей совести была смерть невиновного. Смерть нельзя отменить, принцесса Мередит. Пути назад не будет. Я хочу знать наверняка, что обвинил кого следовало, прежде чем кто-то возьмется за топор.
– Как и я, майор, и я всеми силами стараюсь получить как можно больше свидетельств.
– Но вы сказали, что улики повлекут за собой казнь!
– Я сказала, что это возможно и даже вероятно, но, как и вы, я хочу быть уверена. Чистая совесть и все такое, но еще важнее, майор, что после казни преступника расследование прекращается. Если мы казним не того, настоящий преступник сможет убивать снова. Это мне совсем не нужно.
– То есть для вас не так страшно казнить невиновного, как оставить виновного на свободе?
– Убийца, которому преступление сошло с рук, нередко его повторяет.
Майор кивнул.
– Да, большинство вроде как входит во вкус. – Он взглянул на меня вопросительно: – Если здесь все, кроме вас самой, бессмертные, то почему умерла эта Беатриче?
– Вот и еще один вопрос, правда?
– Может быть... – начал Айслинг.
Я не хотела к нему поворачиваться. Я поняла, что злюсь на него. Злюсь за то, что он сделал с Меланжель. За то, что для него это было как с гуся вода. Он вообще был чуть ли не доволен.
К нашей компании присоединился Мистраль.
– Прошу прощения, принцесса. Королева Андаис крайне желает вас видеть. – Его лицо при этих словах не выражало ничего. Он был слишком уж спокоен. Что-то стряслось.
– Принцесса, почему бы вам не поговорить с доктором лично? – предложил Айслинг.
Я набрала воздуху побольше и медленно выдохнула, а потом очень осторожно повернулась и посмотрела на Айслинга.
– Неплохая мысль, – сказала я, и голос прозвучал как обычно, а вот с лицом мне, кажется, совладать не очень удалось.
Айслинг улыбнулся. Я увидела улыбку сквозь вуаль – ткань была достаточно прозрачная.
Я отвернулась от него, пытаясь сделать это не слишком откровенно, но вряд ли кого-нибудь обманула. Разве что Мистраль не понял, почему мне не хотелось видеть эту загадочную улыбку, но он и не знал, что я натравила Айслинга с его улыбкой на другую женщину.
– Нет, – сказал Уолтерс. Мы все повернулись к нему.
– Почему? – спросила я.
– Я и это не должен был рассказывать.
– Но ведь вы распоряжаетесь расследованием? Со стороны людей, я имею в виду.
– Формально – да, но она – главный медэксперт и своими людьми командует сама. Если бы я был шефом местной полиции, я мог бы ей приказать, но я из другого подразделения.
– То есть заставить ее вы не можете, – заключил Холод.
Уолтерс покачал головой.
– Она разозлится, что я так много вам рассказал. И ей еще меньше захочется что-то вам говорить.
– Так зачем тогда вы нам это рассказали? – спросил Айслинг.
На этот раз я на Айслинга не взглянула. Я упорно смотрела на Уолтерса.
– Потому что это должен быть один из тех, кто был с вами в том коридоре. Ведь мы брали отпечатки только у них. Я не назову его имя только потому, что его отпечатки оказались в неположенном месте, если вы намерены его тут же убить. Но я и не хочу, чтобы вас убили.
– Надо же, майор, я тронута, – холодно сказала я.
– Дайте мне слово, что подозреваемому не причинят никакого вреда, и я помогу вам уговорить Поласки.
– Я даю слово, что сделаю все от меня зависящее, чтобы ему не причинили вреда.
– Это не одно и то же, – сказал Уолтерс.
– Я только принцесса, а не королева. У меня нет абсолютной власти. Вы в том же положении: вы можете что-то пообещать, а глава полиции округа решит по-другому, и что тогда будет?
Он покачал головой.
– Ладно, поговорите с Поласки, но она будет нами не слишком довольна.
– С чего бы ей отличаться от остальных?
– Что? – не понял он.
Я отмахнулась.
– Не обращайте внимания, Уолтерс, я не в лучшей форме.
– Если б я пережил два покушения за два дня, я бы тоже вышел из себя.
Я подумала над его словами. Нет, меня заботила не возможность собственной гибели: я боялась, что убьют кого-то еще. Есть рациональное зерно в том, что президенту и членам его семьи не положено спать с агентами спецслужб, которые их охраняют.
На руке Галена еще не высохла кровь. Слишком много крови. Слишком много всего случилось за такое короткое время. Пожатие руки Галена бросило меня в мелкую дрожь. Я поняла, что вот-вот сломаюсь.
– Оставьте нас ненадолго, майор, пожалуйста. – Голос у меня подрагивал.
Он начал было спорить, но, поглядев мне в лицо, просто кивнул и пошел обратно по коридору. Я держалась, пока он почти не скрылся из виду, а потом всхлипнула в первый раз и вцепилась в Галена, чувствуя, как соскальзывает гламор, как он ушел совсем. Я захлебывалась рыданиями, у меня началась гипервентиляция, дышать стало трудно, колени подгибались. Гален сел на пол, прислонившись спиной к стене, и дал мне обхватить себя ногами за пояс, дал прильнуть к нему так крепко, как я только могла.
Он гладил меня по голове и повторял:
– Все хорошо, все хорошо.
– Дыши медленно и глубоко, Мередит, – сказал Холод, опускаясь на колени рядом с нами. – Нужно выровнять дыхание, или ты упадешь в обморок.
Я сражалась с бессловесным, визжащим ужасом. Я пыталась вдохнуть и не могла.
Гален гладил меня по волосам и врал:
– Все в порядке, мы целы, я цел, все хорошо.
Вранье, все вранье! Мое тело кричало: 'Не могу дышать, не могу дышать, не могу дышать!'
Холод сжал мое лицо ладонями так крепко, что было почти больно. Заставил меня поглядеть на него.
– Мередит!
Он поцеловал меня. Может, просто чтобы заставить замолчать, а может, ничего другого не пришло ему в голову. Вороны королевы обучены обращению с оружием, бою, военной стратегии, даже политике. Женские истерики в списке не значились.
Его губы накрыли мой рот, и я попыталась оттолкнуть Холода. Мне не хватало воздуха. Я вывернулась из рук Галена и полоснула Холода ногтями. Он дохнул мне прямо в рот ледяным ветром, и я замерла на месте. Мое тело просто застыло. Наверное, даже кровь в жилах остановилась. Секунда пустоты, молчания, неподвижности, холода. Словно бросок в ледяную воду. Шок остановил истерику, все остановил – на миг.
Холод оторвался от моих губ, и дыхание вернулось ко мне – глубочайшим, до рези в груди вдохом. Я вдохнула несколько раз подряд, до боли глубоко, пока он держал мое лицо и смотрел мне в глаза, словно пытаясь отыскать в них меня. В его глазах снова возник заснеженный пейзаж, и мне казалось, будто я падаю, падаю вперед, в глаза Холода. Он моргнул, и ощущение пропало, но я решила, что когда-нибудь выясню, что произойдет, если я буду вглядываться в эти снежные глаза подольше. Но только не сейчас.
– Принцесса, – произнес женский голос, – прошу прощения, что помешала...
Я вытерла слезы рукой, и это не слишком помогло, потому что мне удалось только еще больше вымазаться в крови Галена. Наверное, я, когда повернулась к доктору Поласки, была похожа черт знает на
