— Садитесь, Мейсон, садитесь, прошу вас. Хотите выпить?
— Нет, спасибо. У меня совсем нет времени. Кассельман снова посмотрел на часы.
— У меня тоже времени в обрез, адвокат: скоро еще одна деловая встреча. Тогда, может быть, перейдем к делу?
Мейсон кивнул, опустился в кресло и вынул сигарету из портсигара.
— Думаю, вам известно, мне принадлежат сорок пять процентов акций корпорации, — начал Кассельман.
— Известно.
— Пятнадцать процентов принадлежат вашему клиенту, и сорока процентами владеет Стефани Фолкнер.
— М-да, — произнес Мейсон, пуская колечки дыма и поудобнее устраиваясь в кресле.
— В Неваде много разных корпораций, — продолжал Кассельман. — Там легализованы азартные игры, и это имеет большое значение.
— Само собой разумеется.
— Игорный бизнес привлекает игроков, — сказал Кассельман.
— О да!
— А поскольку в других штатах азартные игры запрещены, то их деятельность зачастую ассоциируется с нарушением законов.
— Конечно.
— И этот нюанс многие не улавливают, сталкиваясь с ситуациями такого рода.
— Я улавливаю.
— Но давайте перейдем к сути. Как оценивает Гарвин свои акции?
— Что вы можете предложить?
— Я готов сделать одно предложение, которое является окончательным и бесповоротным.
— Что это за предложение?
— Я плачу за эти пятнадцать процентов тридцать тысяч долларов.
— Они стоят дороже.
— Это вопрос спорный. У вас свое мнение. У меня — свое. По-моему, эти акции стоят тридцать тысяч только потому, что в мои руки переходит контрольный пакет.
— Я передам ваше предложение моему клиенту, но не думаю, что он его примет.
— Больше мы не можем предложить. Однако разрешите, мистер Мейсон, обратить ваше внимание на один момент.
— Какой?
— Если вдруг мы приобретем контроль над корпорацией, данное предложение, разумеется, аннулируется. После этого мы покупаем акции Гарвина уже по той цене, которую сами назначим.
— Я так не думаю, — ответил адвокат.
— Почему?
— Потому что вы не отдаете себе отчета в том, сколько неприятностей может доставить корпорации вроде вашей отдельный владелец акций.
— Возможно, вы не отдаете себе отчета, с кем вам придется иметь дело?
— Вполне возможно, что другие не отдают себе отчета, с кем им придется иметь дело?
— Послушайте, Мейсон, давайте вести разговор по-деловому. Не будем переходить на личности. Учтите, вам может не поздоровиться.
— Меня трудно запугать, — холодно произнес Мейсон. — Послушайте, черт возьми, что теперь я скажу: происходит убийство Глейна Фолкнера, потом появляетесь вы и скупаете три пакета акций у перепуганных держателей… но Гарвина трудно запугать, меня — тем более.
Кассельман помолчал, потом сказал:
— Я не хочу иметь неприятности.
— Не надо напрашиваться на них, — отрезал Мейсон. — К вашему сведению, Гарвин не собирается продавать свои акции, чтобы вы не захватили корпорацию в свои руки и не выкупили акции Фолкнера по вашей собственной цене. Мы предложим вам эти акции только в том случае, если вы купите их вместе с акциями Стефани Фолкнер по одной цене.
— Хорошо, я покупаю их за такую же цену. Внезапно зазвонил телефон. Кассельман нервно вскочил, извинился и выбежал в соседнюю комнату. До Мейсона стали долетать отдельные обрывки фраз.
— Алло… нет, нельзя… Только не сейчас!.. — Он с минуту слушал и что-то тихо добавил. Затем послышалось: — О’кей, через пару минут. — И Кассельман, не попрощавшись, повесил трубку.
Вернувшись в комнату, Кассельман взволнованно произнес:
— Мистер Мейсон, прошу меня извинить. Но ко мне в восемь тридцать должны прийти, и тут возник один очень важный вопрос, который надо быстро решать.
— Я понимаю. — Мейсон направился к двери. — Вы не дадите номер своего телефона?
— Очень сожалею, он не для широкого круга.
Мейсон продолжал стоять у двери, не торопясь уходить.
— Хорошо, хорошо, Белдинг 6—9754.
— Спасибо, — поблагодарил Мейсон и вышел в коридор. Кассельман не захотел протянуть руку на прощанье и быстро захлопнул дверь, на которой, как успел заметить Мейсон, замок был не пружинного типа.
Перри вышел на улицу, сел в машину и стал ждать. Через несколько минут к дому подъехал автомобиль, из которого выскочил Гомер Гарвин-старший и вбежал в подъезд.
Мейсон хотел было нажать на клаксон, но что-то в поведении Гарвина насторожило его, и он передумал, продолжая не без любопытства наблюдать за тем, как дальше будут разворачиваться события.
Гарвин открыл входную дверь своим ключом и вошел внутрь. Три-четыре минуты спустя он вышел из дома, сел в машину и с большим трудом выехал со стоянки, так как перед ним кто-то поставил свою машину.
Мейсон два раза просигналил, но Гарвин, поглощенный маневром, не обратил на его сигналы внимания. Едва он отъехал, как к автостоянке подъехала Стефани Фолкнер. Очевидно, она заметила отъезжающего Гарвина, но не подала виду. Не заметив Мейсона, она поставила машину, быстро направилась к дому и собиралась нажать кнопку звонка, когда дверь открылась и показалась полная женщина лет сорока. Увидев Стефани, она вежливо придержала дверь, пропуская ее вперед.
За время наблюдения в дом вошли только Гомер Гарвин и Стефани Фолкнер, а вышла одна полная дама.
Подождав еще несколько минут, Мейсон тронул с места и объехал вокруг квартала. На углу улицы горел один-единственный фонарь. Когда Мейсон снова подъехал к зданию, он увидел, что машина Стефани все еще стоит на прежнем месте.
Адвокат уже в четвертый раз огибал дом, как вдруг заметил женскую фигуру, сбегавшую по служебной лестнице, и поехал медленнее. Женщина бросилась в переулок, выскочила на улицу и, наконец, перешла на быстрый шаг. Мейсон остановился рядом с ней.
— Вас подвезти, мисс Фолкнер?
Вскрикнув, она отпрянула в сторону, но быстро взяла себя в руки.
— Господи, как вы меня напугали!
— Простите, я не хотел. У вас все в порядке?
— Да, конечно.
— Садитесь. Я довезу вас до вашей машины. Итак, поступило предложение?
— Да.
— Сколько?
— Тридцать тысяч. Он сказал, что больше у него нет.
— Наличные?
— Да. Вы давно здесь?
