Китли спросил:
— А откуда стало известно, что в том пакетике был яд, инспектор?
— Вопрос правомерен, Лэм.
— Формби может точно описать пакетик, — ответил я.
— Другими словами, — сказал Китли улыбаясь, — это просто утверждает мисс Отис.
— Детектива тоже нельзя сбрасывать со счета.
Селлерс хотел что-то сказать, как внезапно в аппарате раздался голос:
«Чуть шире, пожалуйста».
— А это еще что такое? — спросил Селлерс.
Китли повернулся ко мне и хотел выключить аппарат, но я быстро схватил его за запястье.
«Пожалуйста, сплюньте…» — снова послышался голос.
Китли оттолкнул меня в сторону. В это время прозвучал женский голос:
«Но, доктор, мне больно…»
В этот момент Китли выключил аппарат.
— Да что это такое, черт побери? — снова спросил Селлерс.
Китли заявил:
— Если вы хотите задать мне какие-нибудь вопросы, инспектор, то вы можете это сделать в любое время в полицейском управлении. А здесь мое личное бюро. Я занимаюсь тем, что высчитываю шансы скаковых лошадей, и вовсе не хочу, чтобы все знали о моей системе. А что касается Лэма… — Он повернулся ко мне, и его глаза засверкали от ярости, — то он просто уберется отсюда вон!
И притом немедленно.
Я сказал Селлерсу:
— Надеюсь, что вы поняли, для чего предназначен этот аппарат?
Китли размахнулся, но я успел уклониться.
— Я вас… — выдохнул он.
В тот же момент инспектор бросился на Китли. Он прижал его к стене и приказал:
— Стоять и не шевелиться. Я должен во всем тщательно разобраться.
Я включил аппарат. Китли опять попытался броситься на меня, но Селлерс одним толчком отбросил его к стене.
Снова послышался голос из динамика:
«Ну вот, сверлить я больше сегодня не буду, но зуб довольно запущенный».
— Кто это? — спросил меня Селлерс.
— Вероятно, доктор Квай, он собирается ставить пломбу.
Селлерс тихо присвистнул.
— Я требую, чтобы вы оба немедленно покинули мое бюро, — сказал Китли. — Конечно, если у вас нет ордера на обыск, инспектор Селлерс.
Я ответил ему:
— В данном случае инспектору не нужен орден на обыск, Китли. Поскольку у вас нет разрешения на эксплуатацию подслушивающего устройства, то это является наказуемым деянием, а как только человек уличен в таком, полиция может вмешиваться, не имея ордера.
Селлерс посмотрел на меня и благодарно кивнул.
Китли снова высказался в мой адрес:
— Как только я подумаю, чем вам обязан, то мне просто плохо становится. А я ведь рассказал вам всю правду об участках Баллвина, потом назвал лошадь, которая будет победителем… Вы, наверное, не поверили.
— Мы все поставили на нее, — сказал я.
— Вот так-то, делаешь людям добро, — покорно проговорил Китли, — а получаешь что?
— Прекратите кривляться! — приказал Селлерс. — Я достаточно хорошо знаю Джима Формби, чтобы вполне доверять ему. Зачем вы следили за Отис?
Китли сдался:
— Я старался сам расследовать это дело и хотел передать полиции весь материал. Если бы я сделал это раньше, все пропало бы.
— Еще один! — простонал Селлерс.
— Кто? — спросил Китли.
— Детектив-самоучка. Казалось бы, чего проще — обратиться в полицию. Так нет, каждый умник предпочитает действовать сам по себе. Что вы знаете о деле Баллвина? Рассказывайте, да побыстрее.
Китли хмуро посмотрел на инспектора.
Я добавил:
— Чтобы освежить вашу память, я хочу вам сказать, с чего лучше начать… Несколько лет назад вы послали прядь волос в лабораторию и просили исследовать, нет ли в волосах следа мышьяка. Вот с этого и начинайте.
Пораженный, Китли несколько секунд смотрел на меня и, наверное, думал о том, что мне известно.
— Ну, живо! — прикрикнул на него Селлерс.
Тот уселся на стол, одна нога доставала до пола, а вторая покачивалась — только так он выдал волнение.
— Итак? — повторил инспектор.
— Ну хорошо, я все вам расскажу. Моя сестра Анита вышла замуж за Джеральда Баллвина. Мы сильно любили друг друга, что редко бывает между братом и сестрой.
Я с самого начала был против этого брака, потому что считал его несерьезным бизнесменом и охотником за юбками. Мои опасения подтвердились, потому что он вскоре связался с Дафной. А сестра внезапно заболела.
Речь шла о тяжелом желудочном расстройстве, которым она мучилась очень долго. Потом наступило улучшение, но произошел рецидив, и она умерла совершенно неожиданно. Вскрытия не было. Врач выписал свидетельство о смерти, в котором было сказано, что она отравилась. После этого Джеральд женился на Дафне. У меня, глупца, возникло подозрение лишь полгода спустя. И когда я начал заниматься этим вопросом, я столкнулся с целым рядом удивительных фактов. Но слишком поздно. Труп уже был сожжен. Тем не менее я кое-что почитал, пытаясь распутать эту историю.
Он подошел к полке и достал книгу с названием «Судебная медицина», потом продолжал:
— Это четвертое издание Сиднея Смита. На странице двести шестьдесят четвертой описано все, что известно о мышьяке. Это удивительный яд. Он оставляет следы в костях и волосах. Среди личных вещей сестры, которые мне были переданы, находилась расческа, которой она пользовалась перед смертью. Я отправил ее на исследование, и выяснилось, что в волосах содержатся следы мышьяка.
— Почему же вы не оповестили полицию об этом? — спросил Селлерс.
Китли скептически посмотрел на него.
— Полицию? Ведь тогда пошли бы слухи о ложном подозрении, а потом бы заявили, что волосы, оставшиеся на расческе, принадлежали кому-то другому. Мои дальнейшие усилия натолкнулись на многочисленные трудности, так как больше никаких доказательств у меня не было. Но я предпринял все, что было в моих силах.
Я обошел все аптеки и проверил журналы регистрации ядов. Искал я везде, а чтобы как-то замаскировать свои действия, разыгрывал из себя любителя выпить и поиграть на бегах.
— И все это время следили за Джеральдом Баллвином? — спросил инспектор.
— За Джеральдом? Как вы могли подумать о нем?
Я следил за Дафной.
— За Дафной? Но ведь она сама стала жертвой.
— Да, тут вы правы… Сейчас она мертва.
Селлерс закрыл глаза.
— Дальше, — сказал он.
— Дафна умерла. Не хотелось бы говорить об усопшей дурного, но добрых слов она не заслуживает.
