— А, конечно, — пришел в себя Глеб. — Ну, тащим этих.
Андроидов бросили на пол, пошли за следующими.
— Слушай, сколько их всего? — поинтересовался Жмых. — Только двоих отнесли, а я устал, как собака.
— Отдохнешь. До твоего Дроэдема — четыре дня полета в подпространстве, — успокоил Глеба лемуриец. — Андроидов, кажется, было одиннадцать. Это не считая семи «красных»… Которые теперь наша собственность. Ты знаешь, мы их сможем выгодно загнать на новом месте.
Жмых, прищурившись, посмотрел на своего нового партнера.
— Ты не совсем лох, парень, — констатировал он.
— Я бы сказал, совсем не лох. — застенчиво улыбнулся Лукас.
Работа по «перегрузке» андроидов заняла у партнеров минут сорок. Некоторые синтетические люди вяло шевелили руками и ногами, пытаясь, должно быть, преодолеть состояние сомати. Андроиды прекрасно понимали, куда и зачем их несут, и в глазах некоторых читалась безграничная тоска.
Лукас, встретившись взглядом с человекороботом, поспешно отворачивался и едва не плакал. Но Жмых поторапливал его, покрикивая:
— Ничего, ничего! Всех их соберут! Померзнут пару дней в космосе, отдохнут. И на работу! Грузить очередной корабль!
Когда последнего, робота швырнули на кучу тел в шлюзовой камере, Лукас продекламировал:
Жмых посмотрел на поэта, как на сумасшедшего:
— Ты бы еще прощальную речь произнес, — целый некролог сочинил. Может, не будешь глумиться?
— Я не глумился, — обиделся Лукас.
— Боек ты сочинять, как я погляжу. На тюремных астероидах тебе бы цены не было. Там поэтов любят, а еще больше — певцов. Которые за нашу блатную жизнь поют. И стихи читают, Задвигай, короче, люк, поэт! Пора отпустить мужчин в открытый люк, в свободное плавание!
— Это из старого, — поделился лемуриец. — Отрывок из поэмы, написанной во славу героев Сопротивления.
— Какого еще Сопротивления?
— Сопротивления против уничтожения древовидных папоротников Канопуса. Но подходит для любого случая. Мало ли в Галактике сопротивлений…
— Действительно, — хмыкнул Жмых. — Универсальность — ценное свойство! Открывай шлюз, певец Сопротивления!
В маленький иллюминатор было видно, как тела андроидов, кувыркаясь, полетели от корабля, вытолкнутые избыточным давлением шлюзовой камеры.
— Сразу дышать легче стало, — удовлетворенно заявил Жмых. — Подобное облегчение я испытывал, когда из моей камеры отсадили Хаммера Вонючку. Тоже тогда ощутил, каким свежим и вкусным бывает воздух. Можно бы и «красных» повыбрасывать, вообще-то. Но, с другой стороны, если каждого продать хотя бы за пять тысяч. Ого-го! Это еще лучше, чем корабль барыжникам двинуть! Только вот на корабль документы нужны. А на андроидов — лишь коды доступа!
— Которые сейчас открыты, — поддержал партнера лемуриец. — И мы можем их перепрограммировать. Хотя торговля андроидами, признаться, напоминает мне работорговлю.
— И мне напоминает, — согласился Глеб, — эх, и погреем руки на продаже синтетических тормозов! Пойдем-ка пока поедим. У меня что-то аппетит разыгрался!
Питательные наборы А-7, которые Глеб и Лукас достали из контейнера на корабельном складе, на вкус оказались просто омерзительными.
— Вспоминаю тюрягу, — мрачно буркнул Жмых, давясь темной тягучей плиткой. По консистенции она напоминала ириску, а по вкусу — переваренный грибной суп. — Там нас тоже частенько кормили всякой дрянью. Как повар заболеет или заключенные провинятся — кухню на замок, и раздают индивидуальные сухие пайки. И такие они сухие — все потом внутри слипается. Даже зубы склеиваются. И сколько воды ни пей — не помогает. Но коски ко всему привычные. Выжили.
— А мне такая еда даже нравится, — неожиданно заявил лемуриец. — Напоминает приют на Лемурии, где я воспитывался. Там было хорошо, в приюте! Хотя большинство детей, которые воспитывались вместе со мной, не отличались богатым внутренним миром.
— Еще бы, в приюте, — хмыкнул Глеб, — небось, родители их кинули, а сами слиняли в поисках лучшей жизни.
— Эти дети были умственно отсталыми, — поделился поэт, — а меня поместили туда по ошибке, потому что я был очень погружен в себя.
Повисла пауза. Лемуриец задумался о прошлом, а Глеб активно работал челюстями, пережевывая упругую плитку.
— Вошпоминания детштва — великая вещь, — кивнул он и опрокинул в себя стакан воды. — Жаль только, что мы хоть бутербродов с собой не взяли. На четыре дня должно было хватить! Хорошо еще, что Дроэдем этот — рядом!
— Не то чтобы рядом — двенадцать парсеков, — заметил лемуриец.
— По мне, все едино — двенадцать, двадцать. Главное, туда за несколько дней можно добраться! И не париться в этом вонючем звездолете.
Жмых наконец насытился и развалился в кресле, положив руки под голову.
— А наши синтетические друзья должны чем-то питаться? — поинтересовался он.
— В принципе — да, — ответил Лукас. — Но, насколько мне известно, они без вреда могут неделю попоститься.
— Без вреда для нас?
— Без вреда для них, конечно.
— Да ладно. Пускай тоже поедят.
— Расход кислорода повысится, — заметил лемуриец. — Ведь им нужно перерабатывать полученную пищу.
— Тогда… — Жмых на несколько секунд задумался, но потом комплекс вины перед андроидами взял верх: — Пусть все равно поедят! А то еще сорвутся со своей программы. Я бы с голодухи точно сорвался. И вообще — у нас что, нет системы рециркуляции воздуха?
— Есть, — ответил Лукас. — Но выход кислорода ограничен. Если потреблять больше, чем вырабатывается, — нам придется туго.
— Сейчас кислорода хватает?
— Да. Генератор работает на девяносто процентов мощности.
— Вот и пусть едят. Лопайте, синтетические!
— Спа-си-бо, — ответил за всех предводитель команды «красных» андроидов, костюм которого был отмечен двумя белыми полосками на правом плече.
Андроиды дружно затопали на склад — жевать питательные пайки А-7 или А-8, а может быть, и Б- 12. Кто знает, что больше по душе синтетическим людям? Пайков же на корабле было несколько ящиков.
— Откуда ты столько всего знаешь? — заинтересовался Жмых. — Я, правда, тоже не совсем тупой. Когда на астероиде чалился, знаешь, сколько книжек прочитал. Правда, все больше детективы. Но и одну научную книжку изучил. Называется «В помощь проктологу». Очень познавательно, между прочим.
Лукас поморщился:
