говорила. Я от нее через неделю сбежал.
— Безнравственный ты человек, Глеб Эдуард, как же ты мог бросить женщину с ребенком? Это подло и гнусно.
— Фильтруй базар, — вскинулся Глеб.
— Ты считаешь по-другому? Думаешь, что поступил честно и благородно?
— Само собой. Не то чтобы благородно, но не глупо — это уж точно. А сбежал я очень даже запросто. Ребенок-то был не мой, а Васи Рваного. Вот я и подумал: пока Рваный не вышел, надо когти рвать. Ты бы этого ребеночка видел. Сам вот такусенький, а по фене ботает, как взрослый. Мне говорит: «Ты, дядя, сявка поднарная и больше никто. Ты на меня бочку не кати. Помоги лучше материально. А не то мой предок борзый выйдет и тебя моментом мочканет». Деньги вымогал, гаденыш. Я пару раз давал ему по рублю, но аппетит у пацаненка рос с каждым днем.
— Сколько же ему было лет, — удивился Лукас, — что он так складно излагал? Мало того, что в совершенстве знал уголовное арго — так он ведь должен был что-то понимать во взаимоотношениях взрослых. И деньги — как он тратил деньги? Неужели заботливая мать отпускала его самого в магазины?
— Взаимоотношения взрослых он еще как понимал. И в магазины бегал — аж пыль из-под башмаков летела. Все больше за сигаретами и газированным пойлом. Хотя мусор вынести его не заставишь — самому приходилось к мусоропроводу чапать… А было маленькому негодяю ни много ни мало пятнадцать лет.
— Ничего себе малыш! — опешил лемуриец.
— Да нет, совсем маленький. Он пьянящие колоски жевал лет с пяти, да еще и курил табак. Поэтому вырос не выше метра. Росточком вот такусенький, а морда грубая и небритая. Со спины его все за пай- мальчика принимали, а как обернется — женщины, что организацией душевной потоньше — как ты совсем, — так и падали в обморок. Не выносила их организация его физиономии. Совсем как правоохранительная организация Мамбасу моего личика не выносит, — Жмых хмыкнул.
— Пьянящие колоски очень вредны для детского организма, — заметил Лукас. — Не говоря уже о никотине, содержащемся в табаке. Жаль мальчика.
— А мне нет… Я, между прочим, от этого его курения страдал очень. Он же как, сволочь, делал. Раздобудет где-нибудь колосков, пожует, заплюет весь пол. Потом трубку набьет, сядет прямо посреди квартирки и дымит, и дымит, пока все вокруг вонючим дымом не пропитается. От дыма этого в мозгу легко становится и в окошко хочется сигануть головой вниз. Помучился я, помучился, покантовался там немного и понял, что пора валить. И свалил. Потому, наверное, жив до сих пор. Как бы в другом случае судьба повернулась — кто его знает? Вышел бы Вася Рваный. Вася — калач тертый. И беспредельщик в придачу. Он и сейчас, говорят, на меня сильно обижается. Вроде как я на его сына бочку катил. А я его пальцем ни разу не тронул и деньги давал. Вот такие дела.
Глеб походил по комнате, заглянул в холодильник, вытащил бутылку, откупорил ее и припал к горлышку. Холодное, освежающее пиво потекло в горло. Жмых погладил отполированную до зеркального блеска дверцу и заявил:
— Знаешь, что можно заказать к гранатометам?! Маленькие такие передвижные холодильнички на колесиках. И не надо на меня так смотреть! Мы в них оружие спрячем и спокойно сможем к резиденции Лысого подкатить с холодильниками, так, чтобы нас никто не остановил. Все будут думать, там пиво. Там и будет пиво — дорога не близкая. А под ним — железки с «маслинами», которыми мы охрану, что у Лысого в берлоге, запугаем до чертиков. Или положим — что уж там стесняться? Как ты говорил — один раз в жизни можно закон по-крупному нарушить? Вот и нарушим.
Лицо Лукаса не выразило бурного энтузиазма, поэтому Глеб пристально взглянул в глаза лемурийца и строго спросил:
— Ну как, согласен?!
— У меня, друг мой, имеются некоторые сомнения… Одно дело — провернуть какую-нибудь аферу, которая вполне безопасна, если уровень риска тщательно просчитан. И совсем другое — совершить налет на офис главаря преступной группировки.
— Думаешь, вдвоем не управимся? — по-своему понял опасения приятеля Жмых. — Ну, ладно. Давай Алиску к делу привлечем. Она девка шустрая. Правда, ее в долю придется брать. Но кто делиться не хочет — долго не живет. Это я по опыту знаю.
— Что-то ты часто в последнее время вспоминаешь нашу бывшую соседку, — заметил Лукас. — К чему бы это?
— Да ладно тебе, — хмыкнул Жмых. — Можно подумать, ты не вспоминаешь… Сколько по лесам тремся с тобой вдвоем. Да только ты мне совсем в этом плане неинтересен.
— В каком? — удивился лемуриец.
— В каком, в каком… В таком, как Алиса! Она ведь все-таки…
— Осторожней! — закричал Лукас. — Или я за себя не ручаюсь!
— Женщина видная, я хотел сказать, — продолжил Жмых. — А ты думал — шлендра?
— Ничего я такого не думал.
— Думал-думал! Не напрасно же ты заорал как резаный!
— Предлагаю оставить этот разговор, — с достоинством проговорил Лукас.
— Правильно, — одобрил Глеб, — нам дело надо обсудить, а не о бабах базарить.
— Полагаю, — заметил Лукас после короткой паузы, — неплохо было бы заручиться в этом деле поддержкой кого-нибудь с рангуньей стороны.
— Это еще зачем?! — посуровел Глеб.
— Мне почему-то кажется, что рангуны отнесутся к идее украсть общак людей с большим интересом. К тому же они обладают…
— Знаю я, чем они обладают! — выкрикнул Жмых. — Шерстью по всему телу и большой спесью! Скажи-ка, Лукас, ты меня специально злишь?!
— Вовсе нет, но, если взять с собой на дело Рангуна, то…
— Я с рангунами дело иметь отказываюсь! — заявил Глеб. — Они общак подломят с удовольствием, не вопрос. Только нас потом порешат с больши-и-им кайфом. К собственной выгоде. Нет уж, без рангунов обойдемся.
— Ладно, как скажешь, — не стал спорить поэт.
— Хотя… — Жмых задумался. — Есть у меня одна рангунья кандидатура. Доктор Кротов.
— Кто?
— Кротов. Тот тип, у которого я свой пиджак в супермаркете забрал. Он же, кажется, с рангунами тусовался. Поверь мне, пойдет с нами на скок как миленький. Знаю я рангуньи повадки — они наверняка достали его вконец, и он только и мечтает о том, как бы от них смыться. На положении домашнего животного небось у них живет. И даже хуже. Это они сначала вежливые да обходительные. Потом наглеют. Высшая раса, как же. А ну, почисти мне ботинки. Вымой туалет! Чеши пятки перед сном! Расчесывай шерсть на спине! Знаю я их повадки!
— Что, приходилось шерсть расчесывать?
— Расчесывать не приходилось. Но наезды случались — как без этого? Если бы не мой удар с правой — чесал бы им пятки, как пить дать чесал.
Лукас забарабанил длинными пальцами по столу.
— Ладно, я согласен, Кротова они достали. Но, позволь, Глеб Эдуард, какой нам прок от человека в этом деле? Я имел в виду существо с мощной животной силой, сообразительное и ловкое.
— Кротов подойдет! — отрезал Жмых. — Он тупой и неуклюжий, но силушки ему не занимать. Накачается стимуляторами, если на то пошло. У него большо опыт в смысле наркотиков.
— Откуда?
— Да он же ими торговал! Ты что, забыл?
— Меня мало интересовало его прошлое.
— К тому же делиться с ним не придется, — продолжал разглагольствовать Жмых. — Этого слизняка мы попросту кинем. Он еще радоваться будет, что жив остался. Пока не поймет, что все концы на него повесили. Мы из него крайнего сделаем. Понял?! Ну-ка пощелкай по кнопочкам. Обнаружится там Кротов
