виднелись яхты и весельные лодки, кое-где в каютах горел свет. Слышался приглушенный смех. Каменные плиты приятно холодили ступни. На душе у меня полегчало, я поймал себя на том, что насвистываю веселый мотивчик. Затем я наткнулся на проволочную сетку, натянутую поперек стены, и тут же повсюду — над головой, позади, впереди — вспыхнул свет. Прожектора высветили металлическую сеть и в ней — запертую калитку.
Отпрянув от сетки, я испуганно огляделся, затем распластался на стене и стал ждать стрельбы. Но все было тихо. Прожектора сразу погасли, никто не выбежал из форта ловить ночного нарушителя. Правда, с той стороны, куда я направлялся, ко мне приближались несколько огоньков. Патруль. Неужели меня заметили? Или, когда я наткнулся на сеть, сработала сигнализация? В любом случае, надо побыстрее отсюда убираться. Я быстро пополз к той стороне стены, что смотрела на океан, и, цепляясь за выступы на камнях, спустился к воде. Холодные брызги хлестали по ногам, смотреть на черную гладь океана, кажущегося бездонным, было жутко. Сапоги солдат бухали все громче. «Зачем я так рискую? — спросил я себя. — Кто-нибудь посветит фонариком, и метя сразу обнаружат. Так глупо засыплюсь — а все из-за чего? Из-за нежелания вымокнуть или попасть на ужин морским чудовищам? Чепуха — если бы здесь водились чудовища, люди не катались бы по заливу на лодках. Ныряй, Джим, ныряй», — пробормотал я и соскользнул в воду. Когда солдаты подошли к сетке, я успел отплыть довольно далеко и готов был погрузиться с головой, если кто-нибудь посветит в мою сторону. Нет, обошлось. Они отворили калитку, вошли в нее, заперли ее за собой и двинулись к форту. А я поплыл к берегу. Ну и как же быть дальше? Что мне — мокрому, босому, ни черта не знающему об этой стране инопланетнику — делать на берегу? Где укрыться? М-да, положеньице. Внезапно что-то темное на миг заслонило от меня береговые огни. Яхта! Вот оно — мое спасение! Я медленно плыл между яхтами, стоявшими на якорях. Кое-где в каютах горел свет, другие яхты были темны и безмолвны. Может быть, их хозяева улеглись спать? Вряд ли, рановато еще. Наверное, отправились на берег поразвлечься. Впереди на фоне темного неба возникла темная мачта. Парусная лодка, жаль — маловата. Я плыл, пока не наткнулся на судно покрупнее, без мачт. На правом борту оказался неубранный трап; по нему я вскарабкался на палубу, а затем пробрался на мостик. В свете звезд и береговых фонарей виднелись штурвал, сиденья и дверь, которая, возможно, вела в каюту. Я взялся за ручку, нажал — не поддается.
— Хорошая новость, Джим. Если дверь заперта, значит, за ней что-то ценное. Ну-ка, поглядим.
Опытному взломщику темнота не помеха, да и замок оказался совсем простенький. Свет в каюте я включать не стал, но все катера имеют много общего, и сориентироваться на ощупь не составило труда. В носовой части я обнаружил койки, под ними — сундуки, над койками — полки. Хорошенько обшарив каюту и наставив себе уйму шишек, я собрал трофеи в одеяло, вытащил их на палубу. То, что в темноте я принял за бутылку с отвинчивающимся колпачком, таковой и оказалась. Я сковырнул колпачок и понюхал содержимое, потом сунул в горлышко мизинец и облизал. Приторное вино. Не в моем вкусе, но все же лучше, чем морская вода, которой я вдосталь нахлебался. В жестяной коробке оказалось печенье, такое твердое, что я едва не сломал зубы. Пришлось облить печенье вином; когда оно размякло, я съел все до последней крошки. Затем я стал разбирать добычу. Книги, коробки разной величины и формы, одежда. Сорочку из прозрачной ткани я сразу отбросил, потом отобрал вещи, которые, вроде бы, не предназначались для прекрасного пола, и стал по очереди примерять их. Не простое дело для чужестранца, не имеющего понятия о туземных фасонах. Брюки оказались слишком велики, но не беда — я подпоясался веревочкой. Рубашка сидела на мне куда лучше, а куртка пришлась впору, если ее шили с тем расчетом, чтобы полы прикрывали колени. Чтобы сапоги не спадали, я обмотал ступни тряпками. Потом снова облачился в мокрую одежду, запихнул обновку в коробку из-под печенья, которую обернул куском синтетической ткани, показавшейся мне водонепроницаемой. Ветерок все свежел, пора было плыть к берегу. Приключения вытянули из меня все силы, голова была как ватная, хотелось спать. Я допил вино, бутылку вместе с вещами, которые мне не понадобились, бросил в каюту и запер дверь. Затем привязал к голове сверток и спустился в воду. На берегу не было видно ни души. Плыть, загребая одной рукой, а в другой держа сверток — дело непростое, но я довольно быстро добрался до суши и метнулся под прикрытие валунов. Стуча зубами от холода, я сорвал с себя и закопал в песке одежду, быстро переоделся в сухое, мешочек с пожитками затолкал за пояс, а кинжал сунул за голенище. Ужасно хотелось найти укромное местечко, свернуться калачиком и уснуть. Но островитяне — народ серьезный, караульная служба охраны у них поставлена четко, а берег они считают чуть ли не передним краем обороны. Нет, нельзя спать, надо побыстрее перебираться в город. Чуть подальше на берегу горели огни, звучали оживленные голоса. Вверх по пологому склону к асфальтированной улице вела лесенка. Я стал крадучись подниматься, но спрыгнул на песок, едва заметил неподалеку двух вооруженных людей в военной форме. Сосчитав до двухсот, я поднял голову и огляделся. Патрульные ушли, лишь несколько пешеходов прогуливались вдоль берега. Я поднялся на тротуар и неторопливо побрел мимо уличных фонарей и домов с растворенными окнами и распахнутыми дверьми. Навстречу шествовала в обнимку парочка, но влюбленные даже не покосились на меня. Вот и прекрасно — мой наряд не бросился им в глаза. Вскоре я увидел бар с вывеской: «ЗАХОДИТЕ К НАМ, ЗАСРАНЦЫ, ЖДУТ ВАС ВЫПИВКА И ТАНЦЫ». Ну, разве можно пройти мимо, прочитав такое? Не колеблясь, я толкнул дверь и вошел. Да, кабак — он в любом уголке Вселенной кабак. У всех у них одна форма, одна функция. Форма: стулья (чтобы на них сидели люди), столы (чтобы на них стояли сосуды). Функция: располагать людей с опустошению сосудов со спиртным. Я придвинул стул к свободному столику и уселся. Посетителям было наплевать на меня, как и мне — на посетителей. Не обращая внимания на возгласы хамоватых юнцов, ловко уворачиваясь от шлепков и щипков, ко мне подошла пухленькая официантка в короткой юбочке.
— Чего изволите? — спросила она, презрительно глядя на юнцов, которые со смехом подняли в ее честь кружки с пивом.
— Пива.
Оно оказалось холодным и резким — как раз то, что нужно. Я рассыпал на столе несколько монет, официантка взяла две или три и отошла к стойке.
Я окунул нос в пену, но тут в бар вошел молодой человек и быстро направился К юнцам.
— Поркаходж! — хрипло воскликнул он. Услышав это, двое парней вскочили и выбежали из бара.
Я поставил кружку, сгреб со стола деньги и вышел на улицу. Я встревожился, и неспроста: поркаходж — это «грязные свиньи» в переводе с эсперанто. Никаких свиней поблизости не было, и я знал, что скотина здесь совершенно ни при чем. Просто во всей Вселенной так зовут полицейских. Мальчишки испугались, значит, и мне надо поостеречься. Внезапно взревела сирена, улицу осветил мигающий свет. Парни шарахнулись обратно в бар. Я поспешил за ними. Они пробежали между столиками к двери в противоположной стене, но не успели прикоснуться к ней, как она резко распахнулась.
— Что я вижу?! — насмешливо протянул сиплый голос. — Мальчики пытаются убежать через черный ход! А ну-ка, сынки, предъявите документы офицеру патруля!
— Но ведь мы ничего плохого не сделали!
— Хорошего тоже. Документы, кому говорю!
Я ждал, не дыша, и изо всех сил надеялся, что «грязная свинья», которая наверняка стоит у парадной, не войдет в бар. Хриплый патрульный тем временем потешался:
— Да они же просроченные! Так-таки, ребятки. Выходит уклоняетесь от призыва?
— Что вы! Это писарь ошибся! — прохныкал один из юнцов.
— Что-то часто они стали ошибаться. А ну, пошли!
Шаги стихли за дверью, машина, ревя сиреной, умчалась. Я выждал некоторое время и выглянул за дверь. На улице — никого, «свиньи» уехали и увезли добычу. Я вышел из бара и зашагал прочь, едва удерживаясь, чтобы не побежать. Но вскоре спохватился. Куда я иду? После того как в баре побывал патруль, нет для меня места безопаснее. Отойдя в тень, я постоял, наблюдая за дверью бара. Никто не входил и не выходил. Я сосчитал до трехсот, затем на всякий случай от трехсот до нуля. Все спокойно. Готовый при малейшем шорохе удариться в бегство, я прокрался к двери и заглянул в бар. Полицейских не было. Я вошел в зал и сел на прежнее место. Четверо парней за соседним столиком посмотрели в мою сторону.
Мрачно покачав головой, я проворчал:
— Все. Сцапали их поркаходж.
