— Чтоб ты ушел без него? Ну уж нет. Отвезешь Пловечи — получишь деньги.
— Дай хотя бы взглянуть на них, — глаза-бусинки снова уставились на меня, и я понял, что Пловечи — это я.
Зачерпнув пригоршню монет из сумки, я показал их Грбондже. Старик одобрительно хмыкнул. Сзади потянуло сквозняком, и я резко обернулся. Дверь закрылась. Бибз ушла.
— Можешь спать здесь, — Грбонджа показал на груду мешков у стены. — Утром погрузимся — и в путь.
Он ушел, забрав с собой лампу. Я постоял в темноте, глядя на дверь, потом уселся на мешки, прислонясь к стене и положив дубинку на колени. Делать было нечего, и я задумался о том, о сем, пытаясь разобраться в сумятице чувств и желаний. Наверное, слишком глубоко задумался — когда проснулся, в дверной проем хлынул солнечный свет. Снаружи шумел окутанный утренним туманом океан. У берега покачивался парусник, по сходням спускался Грбонджа.
— А ну-ка, Пловечи, пособи моим парням, — велел он мне.
Вслед за ним на склад ввалилась орава матросов. Таскать тяжелые мешки
— работа, прямо скажем, утомительная и нудная. Я быстро умаялся, а еще раньше вспотел. От едкого запаха фруктов слезились глаза, щекотало в носу. А матросы работали, как ни в чем не бывало, с шуточками да прибауточками — должно быть, привыкли. Наконец мы до отказа набили трюм и улеглись в тени вокруг бадьи со слабым пивом. Мне удалось опередить кого-то, схватить грязный деревянный ковш на цепочке; я наполнил его и мигом опорожнил. Потом повторил эту приятную процедуру. Вскоре подошел Грбонджа и велел собираться. Моряки убрали сходни, отвязали швартовы и стали поднимать парус. Я старался не мешать им — стоял у борта, играя дубинкой. В конце концов Грбонджа осерчал и велел мне убираться в каюту. Но не успел я отворить дверь, а он — тут как тут.
— Ну, теперь давай деньги, — потребовал старик.
— Не спеши, дедуля. Заплачу, сходя на берег, как договаривались.
— Только не на глазах у моих ребят. Ни к чему им видеть это.
— Не бойся. Сделаем так: ты будешь стоять у трапа, а я натолкнусь на тебя, будто ненароком, и незаметно суну кошелек тебе за пояс. И все, хватит об этом. Лучше расскажи, что ждет меня на острове.
— Беда! — взвыл он, дергая себя за бороду. — Эх, Пловечи, зря я с тобой связался. Ведь тебя непременно поймают и шлепнут, а заодно и меня.
— Ну-ну, успокойся. Послушай-ка музыку, — я позвенел деньгами. — Она сулит заслуженный отдых, домик с садом, каждый день — бочку пива и гору свиных отбивных. Разве не стоит рискнуть ради этого?
Звон подействовал на Грбонджу успокаивающе, а когда я протянул ему пригоршню монет, он и вовсе развеселился.
— Задаток в знак нашей дружбы, — сказал я. — А сейчас расскажи об острове поподробнее. Чем больше я буду знать о нем, тем больше шансов, что не попадусь. А это в твоих интересах.
— Да я о нем почти ничего не знаю. Ну, причалы там, склады. За складами рынок. Дальше — высокая стена. За нее нас не пускают.
— А есть в стене ворота?
— Ага, есть. Но возле них стража.
— А рынок большой?
— Громадный. Как-никак, центр торговли целой страны.
— Ладно, спасибо и на этом.
Сопя и ворча, Грбонджа поднял крышку люка и исчез в трюме. Мне не сиделось в каюте, и я вернулся на палубу. Чтобы не путаться под ногами матросов, прошел на нос. Туман рассеялся, передо мной расстилалась безмятежная синь. Судно приближалось к огромной полуразрушенной башне, торчавшей из воды. Я сразу понял, что ее построили еще в ТЕ годы. Чтобы увидеть верхушку, пришлось запрокинуть голову. Башню венчал обломок моста, искореженные рельсы окунались в воду. Отовсюду выпирало ржавое железо, покачивались обрывки толстенных тросов. Я ужаснулся, представив катастрофу, разрушившую мост. А может, это сделали островитяне, опасаясь вторжения с варварского, с каждым годом все более дичающего материка? Если это так, им не откажешь в осторожности. А значит, проникнуть в глубь острова будет совсем не просто. От этих мыслей меня отвлекло появление длинного серого корабля, ощетинившегося пушками. Он с ревом пронесся перед нашим бушпритом и развернулся справа по борту. Наши матросы бросились к мачте, спеша убрать парус. Я работал с ними плечом к плечу, стараясь не замечать пушечных жерл. Любое из них могло одним выстрелом разнести нашу посудину в щепки. «Все в порядке, — убеждал я себя. — Мы — мирные торговцы, за что в нас стрелять?» Видимо, командир канонерки рассуждал так же. Оглушительно взвыв сиренами, она развернулась и двинулась прежним курсом. Один из наших матросов потряс ей вслед кулаком и что-то выкрикнул. Впереди рос остров Невенкебла — утесы и зеленые холмы, многоэтажные дома над круглой бухтой, за ними — фабричные корпуса, терриконы и дымящиеся трубы. Часть бухты отгорожена извилистой каменной стеной, по краям стены — форты с огромными орудийными стволами, торчащими из бойниц. Я кожей чувствовал подозрительные взгляды артиллеристов, видел, как медленно движутся нацеленные на нас жерла.
— Спокойно, Джимми! — бодро сказал я себе, крутя над головой дубинку. — Ты еще покажешь этим салагам, где раки зимуют. Куда им тягаться с Джимми ди Гризом!
— Спустить паруса! — заревел динамик. — Принять буксирный трос!
Тарахтя двигателями, к нам подрулил мощный буксир. Матросы-островитяне знали свое дело: мы не успели еще убрать парус, а нас уже тащили к пристани, где толпился народ. Бухта была забита судами, погрузка-разгрузка шла полным ходом. Мы направились к свободному доку.
— Кого тут только нет, — сказал нам Грбонджа. — Вот та лоханка — из Пенпилика, та — из Грампаунда, та — из Працан-Библя. Далеконько забрались, ничего не скажешь. Давай-ка денежки, а то на берегу опасно будет.
— Нет, папаша. Придется потерпеть.
От волнения его аж пот прошиб. Не отрывая глаз от приближающегося берега, Грбонджа пробубнил:
— Я сойду первым, поговорю с таможенником. Он соберет наши документы и взамен выдаст специальные значки для работы в порту. Тогда и заплатишь, ладно?
— Ладно, только не потей. Думай о чем-нибудь приятном — о домике с садом, например.
Мы пришвартовались под присмотром двух вооруженных стражников, с помощью паровой лебедки спустили трап. Грбонджа сошел на пристань. «А вдруг выдаст? — мелькнула у меня в голове паническая мысль. — Может, надо было заплатить вперед?» Через несколько минут (мне они показались столетиями) Грбонджа вернулся на судно, чтобы дать наставления команде. Пока он орал на матросов, я побывал в каюте. Дубинку пришлось оставить, зато я спрятал за пазуху кинжал, отмычку и кошелек с частью денег, которые решил оставить про запас. Ну вот, все готово. Я возвратился на палубу. Ребята уже таскали мешки; с ношей на плечах я сошел на пристань. Каждый из сходящих держал в руках документы; офицер у трапа складывал их в коробку, а матросам прикалывал на рубахи бирки. Похоже, ему давным-давно наскучила работа таможенника. Приближаясь к офицеру с документом в протянутой руке, я старался ничем не выдать страха.
— Следующий! — рявкнул он, зверски уколов меня значком. Я дернулся всем телом и едва не выругался, а он с улыбочкой садиста толкнул меня в спину и буркнул: — Шевелись, дубина. Следующий!
Наконец-то я на берегу и, слава Богу, пока ни в чем не заподозрен. Вслед за согнувшимся под тяжестью мешка матросом я вошел в сумрак склада. Там у растущей горы фруктов стоял Грбонджа.
— Деньги! Давай! — прохрипел он, отведя меня в сторону. Получив плату, Грбонджа с облегчением вздохнул.
Я оглянулся — кругом бетон и стальные стены — и поплелся за матросом к трапу. Таща третий мешок, я был близок к отчаянию. Еще несколько ходок, и выгружать будет нечего. Ведь не для этого я заплатил Грбондже кучу денег, чтобы пройтись под парусом да размять мускулы.
Как же выбраться из порта? Вот беда — даже спрятаться негде, все просматривается. Островитяне,
