— Скоро к ним присоединятся другие, — сказал Кин Чонг. — По коням.
Спрятав меч, он побежал к лошадям, Кисуму за ним. Они быстро оседлали коней и несколько миль погоняли их почем зря. Добравшись до небольшой долины, Кин Чонг свернул с тропы и спешился. Кисуму сделал то же самое. Кин Чонг вывел коней обратно на тропу, хлопнул их по крупу, и они поскакали на юг. Оба раджни сбежали вниз по лесистому склону к быстрому ручью. С четверть мили они прошли по воде, пока Кин Чонг не остановился у старого дуба, одна из ветвей которого протянулась футах в десяти над водой. Кин Чонг бросил свой меч на берег, велел Кисуму подставить руки, уперся в них ногой, подпрыгнул и ухватился за дубовую ветку. Обхватив ее ногами, он повис вниз головой и протянул руки Кисуму. Тот тоже кинул меч на берег, уцепился за запястья Кин Чонга и подтянулся до ветки.
Снова спустившись на землю, Кин Чонг направился на юго-восток, забираясь все выше в горы. Так они дошли до маленькой пещеры или, вернее, ниши под каменным навесом. Кин Чонг вошел туда и сел, тяжело дыша. Кисуму присел на корточки рядом. Из неглубокой раны в верхней части груди Кин Чонга еще сочилась кровь.
— Приа-шатх прав. Ты хорошо владеешь мечом. Тебе повезло, однако, что твой противник был испуган и близок к панике.
— Никогда не видел воинов, способных двигаться с такой быстротой, — признался Кисуму.
— Это преимущество смешанных.
— Как ты заставил тело Ю-ю противостоять столь грозному врагу?
— У всех живых существ мускулы работают в ритмической гармонии, равномерно распределяя нагрузку. Человек, поднося чашку к губам, не вкладывает в это всю свою силу, а использует лишь малую долю. Если же он поднимает камень, ему потребуется приложить большее усилие. Представь себе мускул в виде, скажем, двадцати человек. Если тебе нужно поднять камень десять раз, то в первый раз это сделают два человека, во второй двое других и так далее. Но возможно, хотя и неразумно, пустить в дело всех сразу. Это самое я и сделал, и Ю-ю не скажет мне спасибо, когда очнется. — Кин Чонг улыбнулся. — Но я получил великое наслаждение от этих последних мгновений плотской жизни, от запахов леса и свежего воздуха в легких.
— Ты сможешь испытать все это снова, когда мы найдем Глиняных Людей. Ты ведь вернешься, чтобы помочь им?
— Нет, Кисуму, не вернусь. Это мои последние мгновения на земле.
— А я так много хотел спросить у тебя!
— Есть только один вопрос, который жжет твое сердце, воин. Ты хочешь знать, почему приа- шатхом избрали не тебя.
— Можешь ли ты на него ответить?
— Лучше будет, если ты сам доберешься до истины. Прощай, Кисуму
Кин Чонг закрыл глаза, и его не стало.
Ниаллу приснился отец. Они охотились с соколами в горах, недалеко от замка. Отцовская птица, легендарная Эйра, добыла трех зайцев, а сокол Ниалла, молодой и необученный, уселся на дереве и не желал идти на зов своего хозяина.
«Наберись терпения, — сказал Ниаллу отец. — Птица и человек никогда не бывают друзьями — они только партнеры. Пока ты его кормишь, он остается с тобой, но преданности и дружбы от него не жди». — «Мне показалось, что он меня любит. Он всегда приплясывает, когда я подхожу». — «Что же, посмотрим»
Они прождали несколько часов, а потом сокол улетел и больше не вернулся.
Ниалл проснулся, все еще чувствуя тепло и надежность отцовской любви. Потом действительность нахлынула на него во всем своем ужасе, и он не удержался от стона. Сердце у него разрывалось. Эмрин спал на земле рядом с ним, Серый Человек сидел на камне поближе к лошадям, глядя в одну точку. Яркая луна очерчивала его силуэт, и Ниалл догадался, что он оглядывает освещенную равнину в поисках погони. Серый Человек догнал их несколько часов назад и привел в это уединенное место на высоте, на опушке леса. С Ниаллом он почти не разговаривал.
Юноша подошел к нему и спросил:
— Можно посидеть с вами?
Серый Человек кивнул. Ниалл сел рядом на плоский камень.
— Извините меня за то, что я сказал днем. Я проявил неблагодарность. Если бы не вы, меня убил бы человек, которому я доверял. И Эмрин бы тоже был мертв.
— Ты не ошибся — я и правда убийца. Тебе приснился дурной сон?
— Нет — хороший.
— Да-а. Такие обжигают душу всего больнее.
— Не могу поверить, что мой отец мертв. Я думал, он будет жить вечно, а если и умрет, то в бою, со своим большим мечом в руках.
— Смерть, как правило, приходит внезапно.
Некоторое время они сидели молча. Присутствие этого человека успокаивало Ниалла.
— Я доверял Гаспиру, — сказал он. — При нем мой страх проходил. Он казался мне таким сильным, таким преданным. Никогда больше никому не смогу верить.
— Ну, это ты брось. Люди, достойные доверия, есть всегда. Если ты начнешь подозревать всех и каждого, у тебя никогда не будет настоящих друзей.
— А у вас они есть?
— Нет, — улыбнулся Серый Человек. — Поэтому я говорю со знанием дела.
— Как вы думаете, что будет с нами дальше?
— Они будут более тщательно отбирать людей для погони. Крепких парней, следопытов, лесовиков.
— И демонов за нами пошлют? — спросил Ниалл, пытаясь скрыть свой страх.
— И демонов.
— Победа и так уже за ними, верно? У Панагина и Арика тысячи людей, а у меня никого. Если бы я захотел вернуться в столицу, я не знал бы даже, в какую сторону податься.
— Армия без полководца ничего не значит. Я провожу тебя в безопасное место, а сам вернусь, и тогда мы посмотрим.
— Вы хотите вернуться в Карлис? Зачем?
Серый Человек, не отвечая, показал на равнину внизу, и Ниалл увидел там цепочку всадников.
— Буди Эмрина. Пора двигаться дальше.
Ю-ю застонал и очнулся. Чувствовал он себя так, будто целое стадо волов прошлось по его телу. Кисуму сидел у входа в пещеру с мечом на коленях.
— Не хочу больше быть героем, — заявил ему Ю-ю.
— Как ты долго спал, — устало произнес раджни и отошел от пещеры.
Ю-ю поднялся на колени и снова застонал. На плече обнаружилась новая, недавно зашитая рана.
— Ни одного боя не проходит без ран, — пожаловался он, хотя Кисуму уже исчез из виду. — Ни одного. Даже когда в меня вселяется великий герой, его тут же ранят. Надоело мне такое обращение с моим телом. Как только мы найдем Глиняных Людей, сразу вернусь домой и буду рыть канавы. — Тут Ю-ю запнулся, вспомнив о нависшей над ним угрозе. — Нет: сначала проберусь в дом к Ши Да и перережу ему глотку, а потом уже буду рыть канавы.
— Ты что, сам с собой разговариваешь? — Кисуму вошел с пригорошней каких-то темных ягод и предложил их Ю-ю. Тот сел и с благодарностью стал есть, но ягоды только раздразнили его аппетит. — Кин Чонг приходил ко мне, — сообщил Кисуму.
— Знаю, я ведь тоже там был. То есть здесь. Он остался очень доволен моей силой и проворством. Мы здорово дрались, правда? Снесли этому поганцу башку.
— Да, вы славно сражались, но теперь за нами гонятся шестеро криаз-норов.
