— Не печалься, Ю-ю, — сказал Сонг Чжу. — Это ради таких, как ты, мы — Кин Чонг, я и другие — отказались от своего человеческого естества. Я рад, что ты здесь, ибо это доказывает, что мы избрали этот путь не напрасно. Твой друг Кисуму пойдет с нами и будет представлять человечество в этой битве. Он сам этого хочет. Он не любит жизнь по-настоящему. Он не знает страха, но и радости тоже не знает. Вот почему ему никогда не стать таким героем, как ты. Вот почему приа-шатхом, мой друг, сделали тебя. Без страха нет и мужества. Ты сражался вместе с нами, землекоп, и мы гордимся, что узнали тебя. — Он протянул руку, и Ю-ю, сморгнув слезы, пожал ее. — А теперь мы должны исполнить свое предназначение.
Риадж-норы построились в шеренгу с Рен Тангом, Сонг Чжу и Кисуму в середине.
Сделав это, они медленно двинулись навстречу своим старинным врагам, и Ю-ю проводил их горестным взглядом.
Нездешний посмотрел в золотистые глаза Устарте:
— Ты хочешь сказать, что я умираю? Но я чувствую себя прекрасно. Никакой боли.
— И сердце у тебя не бьется, — грустно сказала она. Нездешний сел и пощупал пульс. Устарте сказала правду — пульса не было.
— Ничего не понимаю.
— Это дар, которого я не знала за собой, пока мы не прошли сквозь Врата. Одну из наших, девочку по имени Шетца, ударили ножом, и ее сердце тоже остановилось. Я залечила ее рану, как и твою, — и послала заряд своей силы в ее кровь, заставив ее струиться. Шетца прожила еще несколько часов, а затем, когда чары иссякли, умерла. У тебя времени не больше, чем у нее, Нездешний. Мне жаль, но это так.
Кива, выйдя из-за деревьев, приблизилась к ним.
— Не может быть, чтобы ничего нельзя было сделать, — сказала она, упав на колени рядом с Серым Человеком.
— Сколько примерно часов у меня в запасе? — спросил он.
— Десять... самое большее двенадцать.
— Мальчик ничего не должен знать. — Нездешний встал и вернулся к сидящим у дороги Эмрину и Ниалладу. Ниаллад, увидев его, поспешно вскочил.
— Я не хотел в вас стрелять.
— Я знаю. Пойдем-ка со мной. — Ниалл не двинулся с места, его лицо выражало страх. — Я тебя не трону, Ниалл. Нам просто надо поговорить. — Нездешний с юношей дошли до россыпи камней у быстрого ручья и сели там. Солнце закатывалось за горы. — Зло подкрадывается к человеку постепенно, — начал Нездешний. — Он встает на путь, который считает праведным, но с каждым новым убийством мрак завладевает его душой все сильнее. Время, в котором он живет, это не день и ночь... это сумерки. И вот однажды этот сумеречный... серый... человек вступает в полный мрак. Начинал я как порядочный человек, но однажды, придя домой, увидел, что вся моя семья убита. Жена Тана, сын и две грудные девчушки. Это злодейство совершили девятнадцать человек, и я их всех выследил. На это у меня ушло почти двадцать лет. Я убил их. Я заставил их страдать, как страдала моя Тана, и они умерли в муках. Теперь, оглядываясь на палача, которым я был тогда, я его не узнаю. Его сердце окаменело, и он повернулся спиной почти ко всему, что есть святого в мире. Не могу сейчас сказать тебе, почему он — то есть я — согласился убить короля. Теперь уж не важно почему. Верно одно — я согласился на это и убил его. И сделав это, я сравнялся наконец с теми, кто убил мою семью. Я говорю тебе это не для того, чтобы оправдаться или получить твое прощение. Ты не вправе прощать меня за это. Я рассказываю тебе об этом только потому, что это может помочь тебе в твоей собственной жизни. Ты боишься быть слабым — я вижу в тебе этот страх. Но ты не слаб, Ниалл. Один из людей, убивших твоих родителей, был в твоей власти, но ты не отступил от рыцарских законов чести. Силой такого рода я не обладал никогда. Будь таким и дальше, Ниалл. Держись светлой стороны. Помни о чести, какие бы решения тебе ни пришлось принимать. И даже сходясь лицом к лицу с врагом, не делай ничего такого, чего мог бы стыдиться потом.
Сказав это, Нездешний встал, и они вернулись к остальным. Нездешний взял свой арбалет, зарядил его и подозвал к себе четырех пленных. Те боязливо приблизились.
— Вы свободны, — сказал он им. — Если я увижу вас еще раз, вы умрете, а пока ступайте с глаз долой.
Четверо постояли в нерешительности. Затем кто-то один подался в лес, а остальные ждали на месте, следя, выстрелит в него Нездешний или нет. Нездешний не выстрелил, и они потянулись за первым.
— Погони за вами быть не должно, — сказал Нездешний Эмрину. — Их лошади далеко отсюда. Поезжайте по верхней дороге и двигайтесь к столице. Если у мальчика хватит силенок, он одержит верх над своими соперниками и станет герцогом. Я хочу, чтобы ты был подле него.
— Хорошо, мой господин. А куда отправитесь вы?
— Туда, куда ты не пойдешь со мной, Эмрин.
— Зато я пойду! — воскликнула Кива. Нездешний повернулся к ней:
— Ты сказала, что никого не хочешь убивать, и я отнесся к этому с уважением, Кива Тальяна. Если пойдешь со мной теперь, тебе придется пустить свой арбалет в дело.
— Сейчас не время препираться, — мрачно ответила Кива. — Я пойду с тобой, чтобы остановить мага. На тот случай, если у тебя это почему-то не получится.
— Хорошо, будь по-твоему. Нам пора, и ехать мы будем быстро.
— Ехать нет нужды, — сказала Устарте. — Станьте рядом со мной, и я перенесу вас в нужное место.
Нездешний и Кива повиновались.
— Я прощаю вас, Серый Человек, — крикнул Ниалл, — чего бы ни стоило мое прощение. И спасибо вам за все, что вы для меня сделали.
Устарте воздела руки. Воздух вокруг нее заколебался, и она вместе с Нездешним и Кивой исчезла из виду.
Глава 16
Просторный храм был переполнен народом. Матери прижимали к себе детей, отцы не отходили от них. Сотни горожан Карлиса — работники, купцы, ремесленники и клирики — пришли искать здесь убежища. Тут же находились несколько солдат, которым приказали следить, не покажется ли изменник Шардин.
Священники ходили среди народа, благословляя и руководя чтением молитв.
У стены лежал мертвый, прикрытый плащом старик, умерший от сердечного приступа. Его труп напоминал людям об опасностях, поджидающих снаружи. Повсюду чувствовался страх, и разговоры велись едва слышным шепотом. Говорили везде об одном и том же. Остановят ли священные стены демонов? Надежную ли защиту представляет собой храм?
Фигура в белых одеждах поднялась на ступени алтаря, и толпа испустила дружный вопль, узнав Шардина. Раздались радостные возгласы, волна облегчения прошла по рядам.
Шардин, стоя на виду у всех, простер руки.
— Дети мои! — Солдаты двинулись было вперед, но Шардин, пронзив их взглядом, прогремел: — Ни с места!
В его голосе прозвучала такая власть, что солдаты остановились, неуверенно переглядываясь. Их могли растерзать на куски, если бы они попытались тронуть священника, и они, понимая это, ничего не стали предпринимать.
— Герцог мертв, — начал Шардин, обращаясь теперь ко всем прихожанам. — Он убит с помощью
