И тут меня осенило.
Общение. У них все было общением.
Только мы смотрели на него с точки зрения передачи информации, вместо того чтобы взглянуть на него как на передачу чувств. Флетчер права и не права одновременно, а я оказался еще большим дураком. Я вошел в круг, веря, что нескольких обезьяньих воплей и банана в придачу достаточно для контакта с монстрами.
Я быстро сказал:
— Знаю, что происходит и почему мы потерпели неудачу. Мы настроились не на ту волну.
— Что? — обернулась ко мне Флетчер. Я пояснил:
— Нам никогда не удастся перевести ни одно человеческое слово на язык хторранских криков и трелей, потому что их язык состоит не из слов. Вернее, он лишь частично вербален — состоит наполовину из слов, наполовину из знаков. Мы пытались разгадать их язык, слыша одни только гласные и не слыша согласных. — Я показал вниз. — Вот их язык. Мы не можем контактировать с ними. И никогда не сможем.
Лиз кружила над червями на минимальной высоте. Вертолет резко бросало то вверх, то вниз, мой желудок начал протестовать. Неожиданно я сообразил, что мы с Флетчер все еще голые. Впрочем, сейчас это не имело значения.
Черви не обращали на нас внимания. Они были целиком поглощены друг другом. Кроликособаки снова ухаживали за ними, ели цветы, спали, свернувшись клубочком. Хторры продолжали скользить в сложном кружеве танца.
Мой мозг работал на полных оборотах, одна идея рождалась за другой.
— Обратите внимание, мы — существа, наделенные речью. Кроме гениталий, самая чувствительная часть нашего тела — рот. С его помощью мы выражаем свои сокровенные чувства. С его помощью обмениваемся информацией. А у хторран имеются нервы снаружи. Как они ощущают самих себя? Или свое место во Вселенной? — И сам же ответил: — Держу пари, они чувствуют себя теснее связанными с окружающим миром и друг с другом, чем мы. Мы только болтаем да проповедуем. А они занимаются любовью.
Лиз нетерпеливо перебила меня:
— Прибереги это для их некролога, Джим. Ты уже сказал то, что я хотела узнать.
Она наклонилась вперед и снова занялась приборами управления огнем.
— Хороший червь, ..
Пушки вертолета взревели, заглушив последние слова.
ГРАНАТА
Мораль и польза должны быть конгруэнтны. Если они не совпадают, то с чем-то из них не все благополучно.
Я пришел навестить Дьюка.
Он выглядел лучше. И то же время — хуже. Теперь безысходность стала очевидной. Когда я присел рядом с его койкой, он отвернулся.
Я сказал:
— Дьюк, я кое-что принес.
Он по-прежнему не смотрел на меня.
Я подождал, пока сестра выйдет из палаты.
— Не мое дело, как ты собираешься прятать ее, Дьюк, и где, но… Ладно, держи. — Я вложил гранату ему в руку. В оставшуюся руку. Граната была маленькая, но мощная. Такая не подведет.
Дьюк не пошевелился. Граната лежала у него на ладони, как камень.
Не сделал ли я очередную ошибку?
Наверное, следует уйти.
Дьюк повернул голову.
Рука с гранатой поднялась, словно он зажал в кулаке свою жизнь. Рука как бы сама по себе с трудом поднесла ее к лицу, чтобы Дьюк мог ее рассмотреть. Глаза моргнули, приобрели осмысленное выражение и холодно посмотрели на гранату. Рука поворачивала ее то так, то эдак. Большой палец нащупал чеку.
Рот Дьюка открылся. Он примерился, сможет ли вытащить чеку зубами. Неужели взорвет ее прямо сейчас?
Нет. Зубы отпустили кольцо. Он просто попробовал его на вкус. По его лицу пробежало нечто вроде улыбки.
А потом рука опустилась, и граната исчезла под простыней.
Дьюк так и не посмотрел на меня.
Я подождал, но он снова отвернулся к стене. Даже не сказал спасибо.
Спустя секунду я встал и вышел.
Больше я Дьюка не видел.
Примечания
1
Испытание Тьюринга — заочный диалог с неизвестным собеседником — человеком или ЭВМ. Предлагается определить, с кем вы беседуете. (Здесь и далее примеч. перев.)
2
Гастроподы — брюхоногие моллюски.
3
