полковник. Степан намек понял, но ничуть не оскорбился.
— Я, Василич, лично спланировал пять серьезных операций, и только одна из них провалилась, — ответил он. — И это, замечу, был не самый последний у нас в отделе результат. Так вот — мыслить в перспективе я еще не разучился, поэтому скажу: как бы ни был хитер шпион, ему всегда приходится приноравливаться к окружающей обстановке, которая и вносит поправки в его тактические планы. Планы нашего шпиона просты: уйти от преследования и спасти своего большеголового аспиранта. Аспирант у него как гиря на ноге, а с гирей не потанцуешь. Их задумка с машиной провалилась, поэтому он взялся импровизировать на ходу. Однако любая импровизация зависит от множества факторов — погода, время суток, характер местности. Отсюда вывод: пока шпион импровизирует, хороший контрразведчик обязан заранее знать, чем его импровизация закончится.
— Короче, угадать и написать ноты еще не сочиненной композитором мелодии, — закончил Мотыльков и задумчиво добавил: — Ну и башку же надо для этого иметь!
— Не башку, — усмехнулся Степан, чья голова была вполне нормального обхвата. — Скорее лоб из титанового сплава… — И пояснил: — Это чтобы при провале твоей детально разработанной операции хладнокровно снести упавшие на голову шишки… У меня, Василич, такого лба, к сожалению, не оказалось, когда пятая моя операция пошла коту под хвост. Разбор полетов надолго затянулся. Тут как раз сокращение. Кого в первую очередь сокращать?.. Правильно: того, кто недавно облажался. Спасибо начштабу, хороший мужик, не стал меня в отставку отправлять, а по своим каналам в этот новый СОДИР пристроил. Век ему обязан…
Помолчали, потом закурили еще по одной.
Растроганный Сергей Васильевич хотел было ответить откровенностью на откровенность и поведать коллеге о давно терзающих его сомнениях относительно миротворцев, однако в последний момент передумал и предпочел отмолчаться.
Восход прочертил алую разделительную полосу между слившейся на ночь синевой моря и небес. Отработав ночную смену, порт покидали плечистые докеры. И без того оживленная припортовая улочка стала еще оживленнее. Полковник хотел прикурить очередную сигарету, но едва вытянул ее из пачки, как тут же про нее забыл. Глаза замершего от неожиданности Мотылькова не моргая уставились в лобовое стекло.
— Ну ты, блин… Ну, Степка… Ну, едрит твою… Вот это голова, а еще говоришь!.. — полушепотом произнес полковник, тиская в пальцах незажженную сигарету.
Степан на восторги напарника не отреагировал, поскольку так же настороженно замер, пялясь на группу выходивших из ворот докеров.
Точнее, на одного из них, который докером был таким же, как стажеры-содировцы — Петькой и Василием Ивановичем. Напяленная на голову самозванца каска не могла скрыть хорошо знакомое содировцам лицо. Хитрый рефлезианец оказался не настолько умен, чтобы провести двух матерых ветеранов той службы, что на первый взгляд как будто не видна.
— Не дергаемся! — распорядился Мотыльков, — Пусть немного оторвется; сам знаешь, какие эти мутанты чуткие!
«Мутант», который, пусть и невольно, продолжал преследовать Мотылькова, словно собака Баскервили сэра Генри, отделился от толпы, после чего снял каску и швырнул ее в мусорный контейнер. Содировцы подождали, пока он удалится на достаточное растояние, а затем тронулись с места и, якобы подыскивая место для парковки, не спеша покатили вдоль тротуара.
— Но где же второй? — поинтересовался Мотыльков у напарника, как будто тот знал ответы на все текущие вопросы.
— Они разминулись, — предположил петербуржец, — что неудивительно, так как наверняка ни тот ни другой со схемой коллектора незнакомы.
— Э-э-э, позволька: «разминулись»! — запротестовал полковник. — Если разминулись, куда это тогда намылился наш рефлезианец?
Рефлезианец, вопреки ожиданиям содировцев, не выискивал на мостовой канализационные люки, а усаживался в только что пойманное такси.
— Все! Как пить дать, прикончил пацана где-то в доках! — высказал Мотыльков первое, что пришло ему на ум.
— Стоило тогда тащить его в доки? — возразил Степан.
— Выведал от него по пути все, что надо, и понял, что аспирант ему больше не нужен!
Степан не стал спорить с полковником, лишь полюбопытствовал:
— Ну так что: идем в доки искать труп аспиранта или пасем киллера дальше?
— Не только пасем, но и берем! — отрезал Мотыльков. — Надо же как-то искупать свою вину… А тело и без нас отыщут!
— Надо все же вызвать подкрепление. — Степан оптимизма напарника не разделял и потянулся к рации, намереваясь найти-таки общий язык с упрямым передатчиком.
— Не вздумай! — остановил его Мотыльков. — Спугнем ведь! Заметит суету и ускачет в горы — ищи-свищи его потом. Доведем до места, а там видно будет: или арест, или пуля в башку! Я, Степа, из такой винтовки не промахиваюсь!
И Мотыльков кивнул на заднее сиденье, куда предусмотрительно забросил прихваченный из офиса «клерон».
Степан не посмел перечить грозному полковнику и плавно тронулся вслед отъехавшему такси с рефлезианцем. Петербуржец старался двигаться так, чтобы между ними было как минимум несколько попутных машин: незыблемое правило автомобильной слежки.
Наделавший беспорядка рефлезианец бежал прочь из города, что для содировцев не было удивительным: после столь бурно проведенной ночи ему глупо было оставаться теперь не только в Ницце, но и во Франции. Стажеры крепко повисли на хвосте у такси, да и упустить его было сложно — загородное шоссе шло на восток строго по побережью и никаких развилок, кроме съездов к морю, не имело.
— Не иначе как в Монте-Карло направляется, — определил Степан и процитировал: — Эх, дайте мне один билет до Монте-Карло…
Мотыльков приспустил стекло, после чего, игнорируя пепельницу, по исконно российской привычке щелчком выбросил на дорогу окурок и едва не угодил в обгоняющих их мотоциклистов.
«Рисковые парни, — подумал полковник, закрывая стекло. — Без шлемов гоняют…»
И внезапно опознал сидевшего за рулем мотоцикла очкастого парня: боже ты мой, так ведь это аспирант, живой и невредимый!
Степан успел разглядеть только спины мотоциклистов, и ему пришлось поверить коллеге на слово: Бриоль не погиб, а только что вместе с каким-то лохматым типом — возможно, тоже рефлезианцем — пронесся от них на расстоянии вытянутой руки.
— Держу пари на остатки командировочных, что все эти отщепенцы скоро соберутся в одном месте! — предложил он.
— Тут и спорить не о чем, — не стал отрицать очевидное Мотыльков. — Тем лучше — возьмем всю шайку скопом.
Гнаться за спортивным байком содировцы даже не попытались, а предпочли придерживаться намеченного плана — слежки за ключевой фигурой ночного переполоха. Такси в очередной раз прибавило скорость, вынудив Степана сделать то же самое, однако петербуржец, опасаясь быть рассекреченным, дал рефлезианцу возможность немного оторваться.
Благодаря этому отставанию, продлившемуся дольше запланированного, стажеры прошляпили момент, когда рефлезианец сошел с дистанции. «БМВ» содировцев только-только миновал отделяющий его от цели выступ скалы, а высадившее рефлезианца такси уже разворачивалось в обратном направлении. Самого пассажира простыл и след — обочина была пуста.
— Вот паскудник! — вскричал раздосадованный Мотыльков, всматриваясь в растущие вдоль дороги густые лавровые заросли. — Неужто слинял?
Все это могло быть обычной уловкой: рефлезианец притаился в кустах и сейчас пристально следит за дорогой — если слежка за ним имела место быть, потерявший объект преследователь засуетится и остановится.
