ребрам. — Может, слышали — это он от Афродиты кусочек отрезал!
— Да ну?! — удивились «коменданты» и, очевидно не поверив Мигелю, догнали Мефодия, остановили его ногами, будто футбольный мяч, после чего у него же и поинтересовались: — Так это правда был ты?
— Я! — подтвердил подопытный, пытаясь удрать от «комендантов» на четвереньках.
— А ты, должно быть, крутой малый! — уважительно заметили коренные, пасуя Мефодия друг другу увесистыми пинками. — Покалечить небожителя — не каждому смотрителю по плечу.
— Да что там, парни! — с энтузиазмом подключился к ним Мигель. — Просто повезло тогда новобранцу, и все дела!
— Мне бы хоть раз так повезло! — бросил в сердцах один из «комендантов», выпинывая Мефодия «за боковую линию» — к стене Колизея. — Торчишь тут десятилетиями, как крот, хорошо хоть в отпуск на поверхность два раза в год отпускают.
— Да, никаких радостей в жизни! — поддержал его другой. — И если бы не эти редкие минуты разрядки, совсем бы от скуки передохли… Ты смотри, что делает! — И отпрянул назад, поскольку подскочивший с пола Мефодий пошел в очередную контратаку и умудрился заехать «коменданту» по физиономии.
Никаких сюрпризов эта неравная схватка не преподнесла и завершилась именно так, как должна была завершиться. В конце концов, выдержать подряд три мастерских удара ногой в голову мог либо безмозглый, либо мертвец. Мефодию для нокаута хватило бы и двух, но Мигель об этом не знал, так что последний его удар в принципе был лишним…
Череда из непонятных шумов, больше всего похожих на океанский прибой, и ярких вспышек перед глазами медленно трансформировалась в голове Мефодия в некую калейдоскопическую цветомузыку. Было в этой цветомузыке неземное блаженство, да и просто лежание без движения сейчас являлось для исполнителя ни с чем не сравнимым наслаждением. Даже боль во всем теле не могла испортить ощущения плавного полета в сверкающую всеми цветами радуги неизвестность.
Тело Мефодия куда-то долго волокли и затем куда-то водрузили. Отбитая спина ощутила жесткий операционный стол, на котором Бегущий Бизон и Сатана держали подопытного во время экспериментов над его мозгом.
Шальные обрывки смотрительских разговоров вклинились в наполнявшую голову цветомузыку:
— Целый час против трех мастеров… Считаю, что до дня игрек нашему «самсону» осталось совсем немного… — голос Бегущего Бизона.
— Да, зрелище удалось на славу! А я считал, что он сдастся на десятой минуте… — занудный баритон Сатаны.
— Кто станет донором? — снова голос Бегущего Бизона.
— Я! Я дал на это добро, и я вправе решать, чей гормон будет взят для Проекта… — смотритель Гавриил; голос взволнованный, но тем не менее уверенный.
— Я так и знал, что мне не доверят стать донором! Начнутся потом у подопытного проблемы, сразу пойдут разговоры: «А чего вы хотели? Сатанинский гормон как-никак!..» — Сатана передразнивает Главу Совета.
Бегущий Бизон:
— Поддерживаю ваше решение, смотритель Гавриил. Что ж, еще несколько подготовительных процедур, и переходим к главной стадии Проекта… Вы никуда не отлучаетесь в ближайшие пару недель?
Гавриил:
— Позавчера поступил доклад от смотрителя Пенелопы, что в Ницце обнаружен еще один кандидат на разблокирование с меткой Хозяина. Слетаю на пару дней, надо убедиться, правда это или нет, но ко дню игрек вернусь обязательно.
Цветомузыкальная симфония в голове исполнителя прекратилась, так и не дойдя до финала, а на ее место вернулась прежняя головная боль, вонзившаяся в мозг пучком раскаленных игл.
Смотрители Бегущий Бизон и Сатана продолжали свою ответственную эпохальную работу.
Мефодий не помнил, каким образом он вернулся в их с Кимберли жилой отсек, однако, придя в себя, констатировал, что находится именно там, а не где-то еще. Последним четким воспоминанием Ятаганова был ботинок инструктора, бьющий его в лоб, а дальше шли сплошные провалы и обрывки смотрительских разговоров, которые вполне могли быть просто посттравматическими галлюцинациями.
Мефодий с трудом разлепил глаза и посмотрел на окружающий мир словно через смотровую щель танка.
— Только не подходи к зеркалу! — предупредила его сидевшая у изголовья Ким. — А то увидишь там картину Пикассо и подумаешь, что рехнулся.
— Кажется, я провалил тест, — неуверенно произнес Мефодий, ощупывая собственное лицо.
Кимберли была права. Его лицо действительно напоминало портрет работы Пикассо периода кубизма: отбитые чуть ли не до квадратной формы уши, вздувшиеся щеки, глаза как прорези в рыцарском шлеме, несимметрично выпирающие вперед губы… Здорово досталось подопытному на орехи! А какие надежды возлагало руководство Проекта на прогресс боевого мастерства просвещенного исполнителя…
— Тогда проваливай свои тесты дальше! — усмехнулась Ким. — Если за каждый проваленный тест тебе будут дарить такие вкусности, думаю, вообще нет смысла работать с полной отдачей.
— Ты это о чем? — оживился Мефодий, приподнимаясь на локтях и принюхиваясь. Ему давно показалось, что в отсеке витает ностальгический аромат чего-то далекого и нереального. Аромат, принятый Мефодием за обонятельную галлюцинацию, — продукт воображения усталого и сотрясенного мозга.
Впрочем, то, что стояло сейчас на столе, было продуктом отнюдь не воображения, а вполне конкретного кулинара. Подопытный даже несколько раз моргнул глазами-щелочками, стараясь прогнать пришедшее из мимолетной мечты наваждение…
Большой, размерами с колесо мотороллера, торт занимал почти половину стола. Его шоколадные башенки, розочки и прочие декоративные детали отливали аппетитным блеском в тусклом освещении отсека. Ореховая крошка создавала иллюзию, что торт припорошен свежевыпавшим снежком. Мефодий скорее мог представить у себя на столе зажаренного на вертеле оленя, чем этакое чудо из чудес.
— Торт! — только и сумел произнести пораженный исполнитель. — Настоящий торт! Где ты его взяла?
— В кондитерской за углом купила! — съехидничала Ким, но потом пояснила: — От повара «комендантов» доставили. Сказали: подарок тебе от Главы Совета за успешное прохождение подготовительного периода. Только порекомендовали съесть быстрее, а то растает.
— Так он еще и из мороженого! — вконец ошалел от счастья подопытный и вскочил с кровати с несвойственной избитому страдальцу прытью.
— Еще просили передать, что тебе выделен двухдневный отдых, — добавила Кимберли. — Рекомендую отоспаться как следует.
— Отосплюсь, — заверил Мефодий, осторожно подкрадываясь к торту, словно тот мог спрыгнуть со стола и броситься наутек. — Ну что сидишь? Обходи с другого фланга и уничтожай, пока Гавриил не решил, что слишком добр ко мне, и не забрал его обратно!
— Да, тяжелый случай… Типичная паранойя, развившаяся в связи с перетренированностью и глубоким истощением, — сочувственно глядя на друга, вздохнула Ким, но инициативу его тем не менее поддержала.
— Ну, милая… про глубокое истощение я бы не говорил, — возразил Мефодий, вонзаясь в торт самой большой найденной в отсеке ложкой. — Думаю, что для твоего подарка сил вполне хватит… Больше всего боялся, как бы мне на этих тестах не отбили все без исключения, но ребята попались хорошие, понимающие. Ведь у тебя тоже есть для меня подарок, не так ли?
— А приказ отсыпаться? — напомнила Ким.
