Единственной радостью в загробной жизни остались воспоминания — спасибо и на том… вот только кому спасибо? С другой стороны, надолго ли хватит их, чтобы скрасить душе Мефодия скуку в Вечности? Наверное, когда-нибудь придется начинать выдумывать для себя новые…
Эх, смерть-смерть, ну почему ты обязательно должна быть такой непривлекательной? Ты ведь и так приходишь, когда тебе заблагорассудится, так поимела бы хоть немного уважения к тем, кого тянешь за собой в Неизвестность!..
Как ни странно, смерть ответила. Ответила она неожиданно и запросто, голос ее прозвучал совсем рядом — либо она еще не успела удалиться от доставленной ею в Вечность души Мефодия, либо отныне находилась в контакте с ней постоянно.
— Нет, друг любезный, ты так легко не умрешь! — уверенным голосом сказала смерть. — Такие шустрые парни, как ты, или умирают сразу, или зубами цепляются за жизнь, но выкарабкиваются. Да и рано тебе умирать — молод еще!
Удивительно было слышать от смерти такие речи, но гораздо удивительнее оказалось то, что говорила смерть голосом полковника Сергея Васильевича Мотылькова.
— Поаккуратней! — пригрозил полковник споткнувшемуся бойцу. — Хоть рефлезианцы — крепкие парни, но им тоже больно!
Волочившие Мефодия на куске брезента мотыльковцы и без того двигались очень осторожно, но на всякий случай зажгли дополнительный факел. Споткнуться о шпалу и упасть в тоннеле метрополитена было проще простого.
Как человек, по должности обязанный быть в курсе всех городских событий, Сергей Васильевич не мог сидеть целых три дня взаперти и теряться в догадках насчет того, что происходит на поверхности. Поэтому, едва наверху стихли разрывы, он раздал нескольким бойцам противогазы и лично направился в разведку с дозорной группой.
Выйдя в город, Мотыльков и его бойцы оказались словно внутри аквариума с молоком — солнечный свет еле-еле пробивался сквозь плотную газовую пелену, и видимость была практически нулевая. В связи с этим пришлось больше четырех часов дожидаться в тоннеле метрополитена, пока ветер выдует из многострадального Староболотинска очередную смертельную заразу.
От Староболотинска осталось одно название. Знакомый Сергею Васильевичу с детства город выглядел так, словно был подвергнут обработке из установок залпового огня «Град», на действие которых полковник насмотрелся когда-то в Чечне. Оставшиеся от зданий обломки язык не поворачивался назвать даже руинами.
Мотыльков ожидал увидеть нечто подобное, но все равно зрелище повергло его в глубокое уныние. Да и как было не унывать даже такому выдержанному человеку, как полковник, если на том самом месте, где недавно текла привычная ему городская жизнь — двадцать лет назад Сергей Васильевич водил по этой улице за руку в школу недавно повзрослевшую и покинувшую Староболотинск дочь, — теперь расстилалась каменная пустыня с одиноко торчащими тут и там жалкими фрагментами зданий. Реальная картина постапокалиптического будущего: ни единой живой души, мертвый серый пейзаж до горизонта, грязный снег, и над всем этим, словно крышка саркофага, холодное мрачное небо.
Однако небо над городом все же выпадало из общей картины и выглядело очень странно. Уже давно должен был случиться закат, но небосвод почему-то не темнел и, мало того, — имел непривычно однотонную грязно-желтую окраску. Разумных объяснений подобным атмосферным явлениям Мотыльков не нашел, но слезоточивый газ такого натворить точно не мог. Впрочем, полковник не удивился: чему сегодня вообще можно было удивляться на этой планете?
Окрестности осматривали самым тщательным образом.
— Кажется, получилось! — подал голос заместитель Мотылькова подполковник Ерыгин, опуская бинокль. — Раньше парк кишел миротворцами, а теперь гляньте-ка: никого!
— Не будем радоваться раньше времени, — заметил Мотыльков. — Лучше дождемся известий от рефлезианцев.
И будто отвечая на пожелание полковника, сверху раздался голос еще одного наблюдателя — Саенко, забравшегося со снайперской винтовкой на каменную гряду, что совсем недавно представляла собой новенькую, отгроханную по европейским стандартам жилую высотку:
— Вижу рефлезианца! В парке, отсюда недалеко!
— Он тебя видит? — окликнул снайпера Мотыльков.
— Думаю, нет! Похоже, он серьезно ранен!
Мотыльков взял у Ерыгина бинокль и вскарабкался к Саенко.
— А, старый знакомый… — еле слышно пробормотал полковник, рассмотрев распластанное на снегу тело. — Почему ты решил, что он жив? Вон его и снегом всего замело.
— Так дышит ведь, товарищ полковник! — уверенно ответил Саенко. — Через раз, но дышит! Посмотрите внимательней: видите — пар изо рта!
— И вправду жив! — через некоторое время убедился Мотыльков. — И откуда только силы черпает! Прямо не рефлезианец, а Самсон какой-то…
Один из древнейших обитателей Вселенной, Кронос был гораздо старше почившего в бозе Юпитера, но тем не менее своим материальным обличьем старца вовсе не напоминал. Титаны, похоже, вообще не задавались такой целью — быть оригинальными в материальном обличье, а потому мало чем отличались друг от друга: исполинский рост, могучее телосложение и глаза с размытыми радужными оболочками, отчего взгляды Титанов казались неживыми и остекленевшими. Незначительные различия между ними имелись только в чертах лиц.
Кронос вошел в Староболотинск — вернее, в то, что от него сохранилось, — как победитель: в окружении большой группы легионеров и совершенно не таясь. Теперь он мог себе это позволить — достойного противника Кроносу во Вселенной не осталось, а на Земле и подавно.
Единственного отныне Повелителя Вселенной сопровождали хорошо знакомый смотрителям Паллант, убивший когда-то в схватке Хозяина Гиперион и, так же как Кронос, еще ни разу не посещавший Землю Кой. Вид у троицы Титанов в присутствии Повелителя был подчеркнуто-смиренный — именно такой, какой должен быть вид у образцовой свиты.
Оставшиеся в живых немногочисленные смотрители стояли тесной группой на центральной городской площади — там, где юпитерианцы впервые сбросили свои маски миротворцев. Никто из смотрителей не думал атаковать выходящих на площадь Титанов и их легионеров — Циклопов и Бриареев. Во-первых, земляне рассчитывали, что договоренность о перемирии все еще в силе. А во-вторых, бессмысленная получилась бы затея.
— Видел бы Хозяин, до чего мы докатились, — пробормотал Сатана, озлобленный как никогда, разве что только зубы не оскалил. — Видел бы, ради чего он пожертвовал собой…
Никто не ответил Сатане, не поддержал и не возразил, хотя среди выживших смотрителей имелись как согласные, так и несогласные с ним. Каждый хранил свое мнение при себе, поскольку момент для спора был неподходящий. Да и желания спорить не возникало.
Разумеется, Кронос давно заметил вышедшую навстречу ему группу людей, но выказал он это, лишь когда приблизился к ним. «Хоть мы сражались с одним врагом, однако не забывайте, кто вы, земляне, есть в действительности: низкоразвитые вечноматериальные существа, навсегда прикованные к своей планете!» — словно бы говорило его подчеркнутое высокомерие.
Впрочем, не ведет ли себя похожим образом перед остальными обитателями Земли человек, водрузив себе на голову корону царя природы? Так что поведение Кроноса являлось вполне естественным, и упрекать его в этом было бы глупо.
— Есть ли среди вас тот, кого называют Гавриилом? — вместо приветствия прогрохотал раскатистым басом Кронос, останавливаясь и обводя мутным взором группу смотрителей. Свита Кроноса послушно замерла в отдалении, а Циклопы и Бриареи в целях безопасности Повелителя взяли землян в плотное кольцо.
Гавриил выступил вперед и кивнул, стараясь держаться при этом как можно более независимо.
Кронос смерил щупленького Главу Совета остекленевшим, а потому непонятно каким — презрительным или изучающим — взглядом, после чего произнес:
