Тотчас, теперь! Или позже меня подхватила бы буря И унесла бы далеко дорогой, окутанной мраком, В устье швырнув Океана-реки, круговратно текущей! Ведь унесла ж дочерей Пандареевых некогда буря. Боги родителей их истребили, они сиротами В доме остались. Вскормила детей Афродита богиня Сыром, сладостным красным вином и медом сладчайшим. Гера дев одарила умом, красотой, Артемида Чистая – стройностью стана, богиня Паллада Афина Их обучила искусству во всяческих женских работах. Раз на великий Олимп поднялась Афродита богиня С просьбой к отцу, чтобы девам свершенье цветущего брака Дал веселящийся молнией Зевс, который все знает, Что предназначено в жизни судьбою, что нет человеку. Гарпии девушек прочь в это время умчали из дома И предоставили их попеченью ужасных эринний. О, если б так и меня олимпийские боги сгубили Или б сразила стрелой Артемида, чтоб я Одиссея Снова увидеть могла, хоть сошедши под страшную землю, Чтобы мне быть не пришлось утехою худшего мужа! Переносимы, однако, бывают несчастья, когда кто Плачет все дни напролет, жестоко печалуясь сердцем, Ночи же сон им владеет. Про все человек забывает - И про печаль и про радость, лишь сон ему веки покроет. Мне же и самые сны лишь зловещие бог посылает. Кто-то, на мужа похожий, меня обнимал этой ночью, Был он, каким отправлялся в поход. Охватила мне сердце Радость, и думала я, что это не сон, а уж правда'. Так говорила. Пришла между тем златотронная Эос. Горестный плач Пенелопы до слуха дошел Одиссея. Он в сомненье пришел и подумал: быть может, царицей Узнан уж он и она над его головой наклонилась? Взяв одеяло, овчины собрав, на которых лежал он, В зале на кресло сложил Одиссей их, а шкуру воловью Вынес наружу. И, руки воздевши, молился он Зевсу: 'Зевс, наш отец! Если все вы меня, хоть измучив немало, Морем и сушей в отчизну сюда привели не случайно, Пусть кто-нибудь, кто проснется, мне вымолвит вещее слово, - Здесь, внутри, а снаружи пусть знаменье будет от Зевса!' Так сказал он, молясь. И Зевс его мудрый услышал. Тотчас он загремел с сияющих глав олимпийских, Сверху, из туч. Одиссей большую почувствовал радость. Вещее ж слово вблизи раздалось, от рабыни, из дома, Там, где мололи муку рабыни для пастыря войска. Их двенадцать трудилось на мельницах женщин, готовя Ячную к хлебу муку и пшеничную – мозг человека. Спали другие, окончив работу, а эта, слабее Всех остальных, лишь одна продолжала все время работать, Жернов оставив, она вдруг промолвила вещее слово: 'Зевс, наш родитель, владыка богов и людей земнородных! Как оглушительно ты загремел с многозвездного неба! Туч же не видно нигде. Это – знаменье дал ты кому-то. Слово несчастной исполни, с которым к тебе обращаюсь. Пусть пленительный пир в чертогах царя Одиссея Нынче для всех женихов окажется самым последним! Те, кто трудом изнурительным мне сокрушили колени В этой работе, пускай никогда уже впредь не пируют!' Так говорила. И рад Одиссей был тому, что услышал, Так же, как Зевсову грому: решил, что отмстит негодяям. Все остальные служанки, собравшися в дом Одиссея, Неутомимый огонь на большом очаге запалили. Встал с постели меж тем Телемах, на бессмертных похожий, В платье оделся, отточенный меч чрез плечо перебросил, К белым ногам привязал красивого вида подошвы, Крепкое в руку копье захватил, заостренное медью, Остановился, ступив на порог, и сказал Евриклее: 'Милая нянюшка, как же вы странника в доме почтили? Дали ль поесть, уложили ль? Иль так он лежит, без уходами Этого можно от матери ждать, хоть она и разумна. То необдуманно вдруг человека окружит почетом Худшего, то отошлет и лучшего с полным презреньем'. Тут ему Евриклея разумная так возразила: 'Нет, не вини ее нынче, невинную, сын дорогой мой! Пил он вино, с Пенелопою сидя, сколько хотелось. Есть же, ответил, не хочет. Ему она предлагала. Только что время пришло, как о сне и постели он вспомнил, Тотчас рабыням она постель постелить приказала. Но, как очень несчастный, судьбой обойденный жестоко, Под одеялом на мягкой постели он спать отказался. На недубленую шкуру воловью с овчинами сверху Лег он в сенях. Одеялом же мы его сами покрыли'. Так сказала она. С копьем Телемах из чертога Вышел. Следом за ним две резвых собаки бежали. Путь он направил на площадь к красивопоножным ахейцам. Стала служанок скликать Евриклея, богиня средь женщин, Дочь домовитая Опа, рожденного от Пенсенора: 'Живо, за дело! Одни – обрызгайте пол поскорее И подметите его, а потом на кресла накиньте Пурпурнокрасные ткани. Другие – столы оботрите Губками, дочиста все пировые кратеры помойте, Вымойте также и кубки двуручные. Третьи идите Воду сюда принести из ключа, да скорей возвращайтесь: Нынче здесь женихи отсутствовать будут недолго, Очень рано придут, потому что для всех нынче праздник'. Так сказала. Охотно приказу они подчинились. Двадцать женщин пошли за водою на ключ черноводный, Все остальные умело взялись за работу по дому. Вскоре и бодрые слуги пришли, хорошо и искусно Стали поленья колоть. От ключа воротились с водою
