К месту пришедши, уселись на гладко отесанных камнях Рядом друг с другом. Паллада ж Афина пошла через город, Вестника образ приняв при царе Алкиное разумном, В мыслях имея своих возвращенье домой Одиссея. Остановившись пред каждым, Афина ему говорила: 'Ну же, скорее, вожди и советники славных феаков! Все собирайтесь на площадь, чтоб там чужеземца послушать. Только недавно он в дом Алкиноя разумного прибыл, Вытерпев в море крушенье. Бессмертным подобен он видом'. Так возбудила она любопытство и рвение в каждом. Смертные быстро сошлись, заполняя сиденья и площадь. Много граждан пришло в изумленье большое, увидев Многоразумного сына Лаэрта. Афина излила Невыразимую прелесть на плечи и голову гостя, Сделала выше его и полнее на вид, чтоб милее Стал он собравшимся всем феакийским мужам, чтоб внушил им Страх и почтенье к себе, чтоб во всех одержал он победу Играх, в которых они испытать Одиссея хотели. После того как сошлись и толпа собралася большая, С речью к ним Алкиной обратился и вот что промолвил: 'К вам мое слово, вожди и советчики славных феаков: Выскажу то я, к чему меня дух мой в груди побуждает. Этот вот странник, – а кто он, не знаю, – в скитаниях прибыл В дом мой сюда из восточных иль западных стран иноземных. Просит отправки домой и срок умоляет назначить. Мы, как всегда, переезд ему этот охотно устроим: Нет никого и не будет такого, кто, в дом мой пришедши, Долго б у нас в ожиданьи сидел, об отъезде тоскуя. Спустим же черный корабль, отправляемый плавать впервые, В море священное. Юношей двух и еще пятьдесят к ним Выберем в целом народе, кто всех наиболе надежен. Все они пусть свои весла привяжут к уключинам, сами ж Выйдут и, в дом наш пришедши, заботу приложат, чтоб быстро Справить обед, а уж я в изобильи всего приготовлю. Юношам это я сделать даю приказанье. Другие ж Все вы, цари-скиптроносцы, в прекрасный дворец мой придите, Там угостим мы радушно прибывшего к нам чужестранца. Ни от кого пусть отказа не будет. На пир позовите И Демодока, певца. Бог дал ему сердце нам песней Радовать, как бы о чем ему петь ни велело желанье'. Так он сказал и пошел. А следом за ним скиптроносцы. Вестник пошел за певцом, Демодоком божественным. Двое Выбранных юношей, с ними других пятьдесят, как велел он, К берегу быстро пошли всегда беспокойного моря. К морю и к ждавшему их кораблю подошли они скоро. Сдвинули прежде всего корабль на глубокую воду, Мачту потом со снастями на черный корабль уложили, К кожаным кольцам уключин приладили крепкие весла, Как полагается все, и потом паруса распустили, В месте глубоком корабль укрепили. Все это окончив, К дому большому пошли Алкиноя, разумного духом. Мужи заполнили двор, колоннады и комнаты дома. Все собрались во дворец – и старые и молодые. К пиру велел Алкиной двенадцать баранов зарезать, Восемь свиней белозубых и пару быков тяжконогих. Кожу содрали, рассекли и пир приготовили пышный. Всем дорогого певца привел в это время глашатай. Муза его возлюбила, но злом и добром одарила: Зренья лишила его, но дала ему сладкие песни. Кресло ему Понтоной среброгвоздное в зале поставил Посереди пировавших, придвинув к высокой колонне, Над головою его на гвозде он повесил формингу Звонкую, давши слепцу до нее прикоснуться руками. Возле поставил корзину прекрасную, стол пододвинув, Рядом же – кубок, чтоб пил, как только он духом захочет. Руки немедленно к пище готовой они протянули. После того как желанье питья и еды утолили, Муза внушила певцу пропеть им сказанье из ряда Песен, молва о которых до самых небес достигала. Пел он о ссоре царя Одиссея с Пелеевым сыном, Как, на пиршестве пышном бессмертных, неистово оба Между собой разругались; владыка ж мужей Агамемнон Рад был безмерно, что ссора меж лучших возникла ахейцев; Знаменьем добрым была эта ссора: в Пифоне священном Так ему Феб предсказал, когда чрез порог перешел он Каменный с целью спросить оракула: бедствий начало Зевс в это время как раз накатил на троян и ахейцев. Вот про это и пел знаменитый певец. Свой широкий Пурпурный плащ Одиссей, мускулистыми взявши руками, Сдвинул чрез голову вниз и лицо в нем прекрасное спрятал. Стыдно было ему проливать пред феаками слезы. Каждый раз, лишь кончал певец тот божественный пенье, Плащ спускал Одиссей с головы своей, вытерев слезы, Чашу двуручную брал и творил возлиянье бессмертным. Только, однако, опять начинал он и знатные гости Петь побуждали его, восторгаясь прекрасною песней, - Снова вздыхал Одиссей, плащом с головою покрывшись. Скрытыми слезы его для всех остальных оставались, Только один Алкиной те слезы заметил и видел, Сидя вблизи от него и вздохи тяжелые слыша. К веслолюбивым феакам тотчас обратился он с речью: 'К вам мое слово, вожди и советчики славных феаков! Дух свой насытили мы для всех одинаковым пиром, Также формингою звонкой, цветущею спутницей пира. Выйдем отсюда теперь, к состязаньям различным приступим, Чтоб чужестранец, домой воротившись к друзьям своим милым, Мог рассказать им, насколько мы всех остальных превосходим В бое кулачном, в прыжках, в борьбе и стремительном беге'. Так он сказал и пошел. А следом за ним остальные.
